Вкус блаженства - Элоиза Джеймс Страница 48

Любезнейший читатель, теперь вы знаете меня так же хорошо, как знаю себя я сам. Уверен: вы поймете, что, по мере того как ее страсть ко мне росла и крепла, моя слабела и иссякала. Скоро я перестал хранить ей верность, перестал быть ее преданным возлюбленным и...

Из мемуаров графа Хеллгейта

Последние двадцать часов Смайли провел в качестве городского дворецкого мистера Фелтона. Он привык к спокойной жизни, однако сегодня выдался особенный вечер! Когда пробило десять, Смайли почувствовал, что испытывает легкое раздражение.

Сначала граф Мейн привез молодую мисс Эссекс. Потом прибыли граф Ардмор с женой. Конечно, они члены семьи, но Смайли считал, что и члены семьи должны знать свое место.

Наконец наступило время, когда он обычно удалялся в свою уютную маленькую гостиную, где миссис Смайли, должно быть, уже приготовила кастрюлю горячей воды, чтобы он мог попарить ноги...

– Ваше сиятельство! – Он почтительно поклонился только что прибывшему Мейну.

– Добрый вечер, Смайли. Будьте любезны, сообщите о моем появлении, а также о том, что я прибыл в обществе дяди, епископа Рочестерского.

Приняв от графа и епископа плащи, Смайли провел их в гостиную. Внезапно он почувствовал, что ноги его уже не так болят, как раньше. Неужели дело идет к свадьбе? Скорее всего да, вряд ли существовала какая-либо иная причина выволакивать из постели епископа в столь поздний час.

Когда Смайли открыл дверь кабинета, граф Ардмор говорил что-то – по-видимому, весьма забавное – о поцелуях.

– Граф Мейн и епископ Рочестерский, – доложил Смайли с некоторым удовлетворением. Значит, поцелуи? Но его опыт показывал, что поцелуи поцелуям – рознь. Поцелуи, ведущие к появлению епископа в доме в столь поздний час, означали...

Он встал справа от двери и превратился в подобие мраморной статуи. На его счастье, граф Мейн заговорил, не дожидаясь, пока дворецкий уйдет.

– Я привез сюда моего дядю...

– К моему величайшему разочарованию, – вставил епископ, стремительно опускаясь на диван, словно марионетка, лишившаяся поддержки.

– Это несчастье можно разрешить только одним способом.

– И значит... – начал было епископ, но тотчас же умолк, поскольку племянник метнул на него суровый взгляд.

Обычно безукоризненно одетый, граф выглядел сегодня как проситель самого низкого звания: волосы взъерошены, на щеках и подбородке проступила щетина...

Но особенно поразило Смайли выражение его сжатого рта и его осанка. Мейн выглядел скорее как человек, решившийся на самоубийство, а не на брак.

И все же речь, несомненно, шла о браке. Мейн объяснил, что его дядя-епископ здесь для того, чтобы сочетать браком его и мисс Эссекс. Никакие протесты не могли поколебать этого утверждения, даже возражения епископа, убеждавшего племянника, что лучше всего заключать браки между восемью часами утра и полуднем.

Мейн повернулся к дяде и посмотрел на него взглядом достойным самого Вельзевула.

– При солнечном свете, хотите вы сказать? В таком случае мне придется обратиться к помощи мамы.

– Твоей матери? – Голос епископа зазвучал как-то неуверенно.

Смайли кое-что знал о матери графа Мейна: она была аббатисой одного из немногих католических женских монастырей, оставшихся в Англии, и, судя по отзывам, обладала большой властью: распоряжалась многими сотнями акров земли и имела доступ к самой королеве.

Смайли не раз замечал, что шотландцы всегда тяжелы на подъем и вообще большие тугодумы, поэтому он вышел в холл и послал лакея привести горничную хозяйки Грисси. Та вылупила глаза, услышав его лаконичное распоряжение, а двумя секундами позже миссис Фелтон и ее сестра графиня Ардмор уже летели вниз по лестнице, шурша шелками.

Смайли снова открыл дверь кабинета, и миссис Фелтон милостиво улыбнулась ему, когда он сказал, что хотел бы удалиться.

Хороший дворецкий знает, что если приказать лакею повертеть бутылки с шампанским в кадке со льдом, то вино можно охладить быстро, довольно подумал Смайли, закрывая за собой дверь.