Селеста, бедная Селеста... - Александра Матвеева Страница 47

— Что?

— Ничего. Почему ты позволяешь себе опускаться? Мама на тебя не может стирать и готовить? И ты бомжуешь у нее на глазах, чтоб она вину свою перед тобой чувствовала, что заболела и тебя, бедняжку, обездолила. Ты ей еду готовишь?

— К нам соседка ходит.

— С ума сошел? Матери поддержка нужна. Она в тебя силы вкладывала, верила, что, в случае чего, ты вот он, рядом, а от тебя ни заботы, ни поддержки, все на тетку чужую переложил. Дармоед ты, Слава.

— Я не хочу тебя слушать. Я лучше уйду.

— Уходи.

— Аля…

Он снова заплакал. Я не стала ничего больше говорить, занялась обедом. Зла моего не хватает на этих «никудышек». Нет чтобы о матери заботиться, дом вести, как она сама вела, да еще всем видом внушать ей, что все будет хорошо, она поправится, а он ей поможет. Он ее уже похоронил и оплакал и теперь себя всласть жалеет.

— Иди руки вымой как следует с мылом. И лицо. Полотенце темно-синее справа висит.

Умывшись, Слава с жадностью набросился на еду. Его заплаканное личико выглядело замурзанным и совсем детским. Господи, ну как же можно быть таким нелепым и жалким? И всегда-то он таким был, вечно мы за него лабы делали и на зачетах вытаскивали. Вспомнила, вспомнила, все листы по черчению ему Колька делал, а когда он из нашей команды ушел, ребята вздохнули с облегчением. Программирует-то он сносно, только со временем не в ладу, вечно подводил.

Слава засунул в рот огромный ломоть черного хлеба с маслом, и мои мысли перескочили на другую тему. Интересно, а чем соседка кормит его маму? Ей же, наверное, диета нужна. И как у них с деньгами?

— Слава, а как у вас с деньгами?

— Пока есть. Мы живем на мою зарплату и мамин больничный, а те деньги, что я от Витальки получил, перевели в баксы и пока не трогаем.

— Молодцы. Значит, так. Объясни толком суть проблемы, я организую цепочку. А ты скажешь маме, что сделаешь все, чтобы устроить ей операцию в Москве. Сам помоешься, все постираешь, комнату уберешь. Только сам, понял? Это мое условие. Ты как сегодня уехал?

— В смысле?

— Маму с кем оставил?

— Одну. Она может оставаться.

— Хорошо. Значит, давай все бумаги, какие у тебя есть. Приедешь послезавтра часам к восьми. Да не утра, вечера. Не будет меня, жди или иди к Людке. Ладно?

— Ага.

— Привет!

— И тебе того же.

— Виталька у тебя?

— Уходить собирается.

— Попроси остаться. Я сейчас приду, у меня дело.

Технология действия, которое мы называем цепочкой, предельно проста. Звеньями цепочки являются ребята из нашей группы. Каждый из них когда-то дал согласие на участие в цепочке. Тот, кто организует цепочку, звонит всем, кому может, объясняет суть проблемы, те, в свою очередь, звонят абонентам своей записной книжки, те — своей, и так, пока не найдется нужный человек. Поскольку идея цепочки принадлежит мне, то я два года назад была торжественно коронована «Держателем цепочки». С тех пор к услугам телефона мы прибегали дважды: один раз разыскивая для Васьки и Светки комнату с няней, второй — помогая дедушке Бориса перебраться из Караганды в Подмосковье. Нет, еще раз, когда Толькина учительница из его крошечного городка написала роман, а мы издали его в Москве. Еще та была хохма. Толька приехал домой на пятидесятилетие учительницы и привез книжку, Еще и гонорар!

А самая первая цепочка состоялась на первом курсе. Учился у нас такой мальчик Миша. Он единственный из нас пришел не сразу после школы, а отслужил в армии и даже успел жениться и развестись. Ему было трудно учиться, но ужасно нравилось, и он не стеснялся спрашивать у всех подряд. Нам проще было за него сделать, чем объяснять, он нас мучил своим занудством, мы не любили его, подсмеивались над ним, не считали своим.

Он попал под автофуру. Ехал утром в институт на стареньком мотоцикле. Туман, гололед, судьба. Ему оторвало обе ноги. В Склифе не оказалось достаточного количества нужной ему крови. Редкая группа. Его мать позвонила почему-то мне. Наверное, моя фамилия первой попалась ей в записной книжке. У меня сидели Людка, Виталька, Кротовы, еще кто-то. Мы все ужасно испугались.

Мы не любили Мишу, не считали своим, забывали сразу, как переставали видеть, а он умирал. Я вдруг поняла, что он мог бы приучить меня к своему присутствию, ведь впереди было еще пять лет. А теперь Миша умирал.

Не могу вспомнить, как я додумалась звонить всем подряд. Мы нашли достаточное количество крови. И еще мы случайно вышли на знаменитого хирурга, и он поехал в Склиф. Мы все сделали очень быстро, меньше чем за сутки, а Виталька и Лешка, у которых оказалась та же группа крови, сдавали ее уже через час. Миша все равно умер. Нам сказали, что ему нельзя было помочь. Я не поверила. Кажется, никто не поверил.

Мы с Людкой запустили цепочку. Виталька обещал достать для Славы работу. Его голос звучал без особого энтузиазма, но я привыкла не обращать внимания на нежелание некоторых людей приносить пользу. Ничего страшного, если сделает против своей воли, главное результат.

Вечером следующего дня у меня на руках оказалось три адреса, куда в случае необходимости можно было обратиться, сославшись на общих знакомых. Из имен общих знакомых мне было известно лишь одно и то потому, что человек вел программу о животных на телевидении. Но это как раз не важно, проблема в другом. На каком адресе остановиться, как сделать правильный выбор?

— Люд, сходим со мной в поликлинику?

— Зачем?

Людка закрыла за мной дверь и пошлепала босыми ступнями в сторону кухни. В этом доме не принято каждого пришедшего тащить на кухню, поэтому я охотно пристроилась в фарватер подруги, рассчитывая на угощение.

На кухне меня ждало разочарование. Людка не собиралась меня кормить, она занималась стряпней и захватила меня с собой, чтобы не прерывать увлекательного занятия.

— Пойдем со мной в женскую консультацию.

— Зачем?

— Зачем, зачем? Чего ты заладила, должна же я у кого-то спросить, какой из этих адресов выбрать?

— Зачем? — тупо повторила Людка и нагнулась, заглядывая под кастрюлю.

Я невольно повторила ее движение, глубоко заинтересованная. Хотя и не вполне понимающая, что хочу увидеть. Огонь и огонь, ничего необыкновенного. Людка, не отводя взгляда от голубоватого пламени, покрутила регулятор газовой конфорки.

— Так пойдем? — снова спросила я с надеждой. Идти одной в женскую консультацию не хотелось ужасно. Не то чтобы я боялась гинеколога. Чего мне его бояться? За последние восемь лет я посещала его трижды, и ничего, жива. Ой, да боялась я, ужасно боялась. Сама не знаю чего. И все боятся. Каждая женщина. Достаточно посидеть в очереди у кабинета врача.

Я сижу в этой самой очереди. Передо мной три женщины и сколько-то после. Я одна. Людка категорически отказалась сопровождать меня и уж тем более беседовать с врачом. Хотя это ее мама посоветовала нам поговорить с участковым гинекологом и уверила в его компетентности и благожелательности.