Шелковые нити - Патриция Райан Страница 45

– Ада Лефевр больна? – Грэм поднес кружку к губам, глядя на нее поверх кромки.

– Да, очень больна. Так исхудала, что просто светится, – ответила Джоанна, проворно прокладывая стежки вдоль контуров дерева. – Она прикована к постели в спальне. По мнению мастера Олдфрица, у нее затянувшаяся простуда и избыток желчи.

– Это тот парень, что вправлял мне ногу?

– Он самый. Ее муж уверен, что она капризничает, чтобы Добиться внимания и вызвать жалость.

Грэм сделал еще один глоток вина.

– А по-вашему, что с ней?

– Не знаю, но не удивлюсь, если это связано с Рольфом Лефевром.

– Надеюсь, вы не думаете, что он… причиняет ей вред?

– Нет, но… – Она задумалась, проворно работая иголкой – Впрочем, меня это не касается.

– Вы не ответили. Он причиняет ей вред? Джоанна бросила на него любопытный взгляд, прежде чем продолжить работу.

– Одного его присутствия достаточно, чтобы усилить ее Меланхолию. А возможно, даже вызвать ее. У меня нет основами предполагать, что он избивает свою жену. Во всяком случае, я не заметила следов побоев. К тому же, по ее словам, муж не поднимался к ней с Великого поста, а с тех пор прошло три месяца.

– Какой она показалась вам?

Джоанна пожала плечами, не поднимая глаз.

– Как я уже сказала, очень худой, хотя ее никто не морит голодом. На столе стояла тарелка с бульоном и еще какая-то еда. Лицо у нее смертельно бледное, под глазами круги. А ведь она прелестная малышка, с огромными карими глазами и черными волосами.

Взгляд Грэм метнулся к вороньему перу в корзинке Джоанны. Ему не приходило в голову, что дочери его покровителя могут быть черноволосыми. Лорд Ги назвал Филиппу миловидной. Законное потомство барона было белокурым, как он сам и его жена. Поэтому Грэм всегда представлял свою будущую жену с золотистыми волосами и небесно-голубыми глазами.

– Она совсем крохотная и очень хрупкая, – продолжила Джоанна, старательно прокладывая стежки по контуру ветвей апельсинового дерева. – Я чувствовала себя коровой рядом с ней.

Грэм рассмеялся. Никогда в жизни он не встречал женщины более грациозной и желанной.

И более недосягаемой.

«Не думай о ней, – одернул он себя. – Думай о Филиппе». Теперь, благодаря Джоанне, у него есть мысленный образ его нареченной. Весьма привлекательный образ, надо признаться. Миниатюрные женщины могут быть очень милы. И хотя многие мужчины предпочитали блондинок, Грэм знал очень красивых женщин, которые были брюнетками. И у нее карие глаза…

Как у Джоанны.

Нет. Ни у одной женщины не может быть таких глаз. Когда он женится на Филиппе, ему придется забыть глаза Джоанны. Если получится…

– А эта болезнь… опасна для ее жизни? – поинтересовался он, продолжив расспросы. – Как вам кажется?

– Вы имеете в виду, может ли она умереть?

Грэм сделал глубокий вздох и проглотил остатки вина.

– Да. Она не… Я хочу сказать, не выглядит ли она… Словно находится при смерти? Нет – пока, во всяком.

Грэм облегченно вздохнул.

– Она разговаривала со мной вполне непринужденно, – сказала Джоанна, методично работая иглой. – И она безропотно приняла свое лекарство, хотя ей не нравится, как она чувствует себя после этого.

– Вот как? Вы случайно не знаете, что входит в его состав? Джоанна бросила на него короткий взгляд.

– По словам Олив, это всего лишь настой тысячелистника.

– Тысячелистника, – повторил Грэм. – Вряд ли это может навредить ей.

– Но и пользы не приносит, раз она по-прежнему так больна, как мне кажется.

Грэм задумался. Болезнь Ады может создать проблему.

– Она встает с постели? – спросил он.

– Сомневаюсь.

– Но если бы ей пришлось… – начал он. – Если бы ей пришлось, скажем, куда-нибудь поехать…

– Поехать? Куда?

– Не знаю, куда-нибудь. Например, чтобы подлечиться, tax вы думаете, она в состоянии совершить путешествие?

– На той верховой лошади, что вы купили для нее?

– Хью продал ее. Мне придется… О, черт!

Джоанна воткнула иглу в шелк и повернулась на своем табурете лицом к нему.

Грэм закрыл глаза и откинулся на стену.

– Похоже, я проговорился.

– И не в первый раз. Грэм открыл глаза.

– Вы хотите сказать, – начал он, – что и раньше подозревали…

Джоанна сняла наперсток с пальца и принялась играть с ним.

– Да нет, вы были очень убедительны. Некоторые люди искусны в обмане. Вы один из них.

– Мистрис…

– Однако были отдельные намеки, что все не так просто как кажется на первый взгляд. Например, та кобылка, которую вы хотели продать. Ни один мужчина, да еще военный, не станет ездить на лошади, предназначенной для женщины, еще раньше мне показалось очень странным, что вы искали гостиницу в этом районе, хотя уже устроились в церкви Святого Варфоломея, и утверждали, будто вы в Лондоне проездом на пути к родственникам. Но ведь у вас нет никаких родственников, так ли?

Грэм взъерошил пятерней волосы.

– Нет.

– Вы появились здесь из-за Ады Лефевр. Да и в Лондон приехали ради нее.

– Да, – отозвался он после короткой заминки, не желала открывать ей больше, чем необходимо.

– Вы приехали, чтобы увезти ее с собой. В Бове?

– В Париж.

– Вы влюблены в нее? Грэм подался вперед.

– Нет!

– Вы пересекли пролив, чтобы увезти ее от мужа, – бесстрастно констатировала она. – И все еще пытаетесь найти способ сделать это, несмотря на… – Ее глаза сузились. – Вот почему вы пожелали жить в моем доме. Вот почему вы не пожалели четырех шиллингов. Вам требовалось удобное место, где можно было затаиться, строя планы, как похитить Аду Лефевр из ее дома. Вы использовали мою кладовую как наблюдательный пункт!

– Мистрис…

– Это так? – яростно спросила Джоанна. – Вы можете хоть раз сказать мне правду, черт бы вас побрал!

Грэм тяжело вздохнул:

– Не считая ваших несколько зловещих намеков, да вы правы. Я наблюдал за этим домом по причинам, о которых вы догадались. Мне действительно нужно вызволить Аду Лефевру оттуда. Но не потому, что я влюблен в нее.

Она не сводила с него недоверчивого взгляда.

– Я ее даже никогда не видел. – Грэм потер затылок, размышляя, что можно ей сказать. – Меня послал сюда, – осторожно сказал он, – ее родственник, опасающийся за ее благополучие. У него есть основания полагать, что муж плохо обращается с ней.