Так становятся звёздами. Часть 1 - Екатерина Оленева Страница 43

Она предпочла пропустить вопрос мимо ушей:

— Торн — он уже пришёл? Или будет позже?

— Жаль вас огорчать, но Торна на ужине не будет. Приглашены только мы с вами, — со странной, показавшейся ей крайне неприятной, улыбкой молвил Сезар. — Отец отослал его.

— Как отослал? — нахмурилась Гаитэ. — Куда?

— Не могу утолить вашего любопытства. Увы, но я и сам этого не знаю. Отец не счёл нужным уведомить меня о своих целях и планах, он часто так делает. Но могу с уверенностью заявить, чем бы это дело не было, оно связано с семьёй и с выгодой.

Сезар явно наслаждался создавшимся положением и лёгким замешательством Гаитэ.

В какие игры играет Его Величество Алонсон? Почему, объявляя о её помолвке с одним сыном, упрямо оставляет её в обществе другого? Возможно, предупреждения матери были более, чем обоснованы? Фальконэ коварны и бесчестны, они могут попытаться заполучить с её помощью власть во всё ещё подвластных Рэйвам землях, но, вместо того, чтобы сделать законной женой старшего сына, постараться скомпрометировать и оставить на положении официальной любовницы младшего. Сезару не привыкать играть грязные роли. Бесчестия он не боится.

«Мне следует быть очень осторожной, — напомнила себе Гаитэ, — я словно иду по тонкому льду».

— Для чего ваш отец пригласил меня? Чтобы узнать результаты миссии, с которой отправлял меня к матери?

— Сомневаюсь. О том, что всё прошло успешно, мы и так знаем. Вашей матери, впрочем, как и любой женщине, дай только повод сдаться…

Блестящими глазами Сезар смотрел на Гаитэ, как будто дожидаясь возражений с её стороны. Он словно провоцировал. Гаитэ решила не обманывать его ожиданий:

— Женщины, вообще-то, бывают очень разные, но, когда находишься в тех условиях, в каких сейчас пребывает моя мать, простительно пытаться изменить собственную участь к лучшему. Особенно, когда осознаёшь, что сопротивление уже ни к чему не приведёт.

Сезар кивнул:

— Мы ещё несколько часов назад получили известие о том, что вы успешно справились с заданием. Торн был рад лично сообщить об этом отцу.

— Если ваш отец не ждёт от меня отчётов, зачем же я здесь?

— За тем, чтобы разделить со мною чудесный ужин.

— С вами?..

— Почему вы спрашиваете об этом таким тоном? Что плохого в том, чтобы отобедать в приятной компании?

— Здесь?!

— А почему нет? Я сын моего отца и всё, что принадлежит ему, рано или поздно станет принадлежать мне.

— Вам? А как же мой муж?

— Рискну напомнить, вы ещё пока не замужем.

Гаитэ чувствовала, как от гнева на лице вспыхнул горячий румянец. Щёки словно огнём жгло, когда Сезар, рассмеявшись, обронил:

— У вас всё ещё есть шанс сделать правильный выбор между братьями.

— Это становится невыносимым! Вы что? Насмехаетесь надо мной?

— Насмехаюсь? — похоже удивление Сезара было искренним. — Почему?

— Рискну напомнить, — стараясь как можно ближе скопировать его тон и интонации, проговорила Гаитэ, — что вы, в отличие от меня и вашего брата, уже женаты.

— Что ж, вы правы! Давайте оставим пока мои планы на далёкой будущее и просто отведаем деликатесов? Как видите, я решил обойтись без общества слуг и лизоблюдов. В любых других покоях это было бы невозможно без урона для вашего честного имени, но здесь… все знают, что мой отец может появиться в любую минуту и никто не посмеет заподозрить нас в адюльтере. Видите, я пекусь о вашей репутации словно добрый крестный дядюшка? Ну а сейчас, разделите со мной радость — вкусите прелести этой замечательной фаршированной утки и тонкого вина?

Сезар отодвинул высокий стул, больше похожий на трон, от заранее сервированного стола.

— Подавать буду сам, — пообещал он.

Гаитэ не знала, как себя вести. Больше всего на свете ей хотелось сбежать, но самое грустное — какая-то часть её была не прочь здесь остаться и это заставляло злиться на саму себя.

— Я не голодна, — отрезала она. — Благодарю за приглашение, но, пожалуй, лучше вернусь к себе. Будущему императору, — с иронией заметила она, — не пристало прислуживать.

— А раз я император, так и не смей мне перечить! — резко произнёс Сезар.

Удивлённая такой вспышкой Гаитэ молча воззрилась на младшего из Фальконэ.

Сам поняв, что перегнул палку, он деланно засмеялся, пытаясь обратить всё в шутку:

— Прошу вас сесть, сеньорита.

— Если так звучат ваши просьбы, боюсь даже представить, какого это — выслушивать ваши приказы.

Гаитэ и не подумала выполнять то, что от неё требовали. По-птичьи резкое и тонкое лицо Сезара потемнело от гнева, но тон его оставался деланно легкомысленным:

— Боитесь растолстеть до свадьбы и огорчить моего брата? Уверяю вас, для него одинаково привлекательным как толстушки, так и такие большеглазые тонкие феи, вроде вы. Толстушки ему нравятся даже больше — они, по его словам, полнокровнее.

— Вы оскорбляете меня при каждой встрече вряд ли случайно?

— Оскорбляю? О чём вы?

— Да бросьте! Вы далеко не такой солдафон, каким пытаетесь выглядеть. Значит, говорите гадости осознанно. Но дело не в этом. Если вас это развлекает, я могу и потерпеть, но мне представляется, для нас обоих будет лучше, если вы сразу изложите: зачем я всё-таки здесь?

— Вы не допускаете возможности того, что мне просто приятно ваше общество?

— Нет.

— А зря, — пожал он плечами, сам усаживаясь за стол. — Мне не очень приятно сидеть в присутствие дамы, но вы же не оставляете мне выбора? Я весь день не ел, голоден, как волк, и откладывать приём пищи больше не намерен.

— О! Если всё дело в этом, рада пожелать приятного аппетита.

— Благодарю, — с приятной улыбкой кивнул Сезар.

Разломив утку прямо руками, он принялся есть её с жадностью, какой вряд ли ожидаешь увидеть у аристократа. Видимо, правда был голоден? Или пытался шокировать?

Сезар ел, нарочито активно двигая челюстью, а Гаитэ продолжала стоять посредине комнаты, не сводя с него глаз. Она тоже делала это нарочно, не рассчитывая, впрочем, что как-то подействует. Но, к её удивлению, подействовало. Сезар занервничал.

Проявлялось эта нервозностью в движениях и в волчьем, остром взгляде. Тряхнув головой, отчего густые волосы взметнулись над плечами тёмным облаком, он хмуро уставился на Гаитэ в ответ:

— Вы меня ненавидите из-за вашей матери? — неожиданно спросил он.

Гаитэ едва уловимо пожала плечами, не отвечая.

— Вы понимаете, что любой другой на моём месте попросту казнил бы её? Я же предпочёл сохранить ей жизнь.

— Зачем?