Изысканная свадьба - Патриция Уоддел Страница 41

– Наконец-то, – засмеялся Джонатан. – Я уж думал, что никогда не увижу твоей улыбки.

– Мне нравится малина, – как бы оправдываясь, произнесла Реджина.

– А мне нравишься ты, – ответил Джонатан.

Официанты тактично удалились, и они остались вдвоем.

Джонатан достал из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и принялся вытаскивать пробку. Раздался хлопок. Джонатан наполнил два высоких узких бокала пенящейся жидкостью и поставил один перед ней.

– Тост за нас, – объявил Джонатан, подняв бокал. Этот короткий тост не мог описать всю сложность их отношений, но Реджина все-таки подняла свой бокал. Шампанское было выше всяких похвал, однако девушка едва почувствовала его вкус. Словно завороженная смотрела она на красивое мужественное лицо своего мужа, не в силах отвести от него глаз. Их взгляды встретились.

В этот миг Реджина поняла, что связана с этим человеком до конца своих дней. Она – его жена, и не важно, какие причины или ухищрения привели их к этому браку. Вскоре они окажутся в своей супружеской спальне. Злость, которую она испытывала с самого утра, растаяла под нежным взглядом Джонатана.

Не важно, что он с помощью ухищрений вынудил ее стать его женой. Сейчас важно только молчание, полное невысказанного желания.

Реджина опустила глаза и отпила из бокала. У нее есть два пути: закрыться в своей элегантной спальне на Тридцать четвертой улице или добровольно стать женой Джонатана Паркера в полном смысле этого слова. В любом случае ее жизнь неразрывно связана с этим мужчиной. А главное – она любит его.

Может ли сердце разорваться дважды? Что лучше: пройти через все унижения, связанные с расторжением брака, обрести свободу и любить его издали или любить его так, как он того желает – отдать ему свое тело? А отдав ему свое тело, может ли она надеяться, что в один прекрасный день он испытает к ней такие же чувства, какие испытывает она к нему? Что их сердца и жизни сольются воедино и они познают радость настоящей любви?

Вопрос сложный, как и чувства, охватившие ее с того самого дня, как Джонатан Паркер постучал в дверь ее дома.

– Уже поздно, – сказал Джонатан.

Эти слова прозвучали для Реджины как смертный приговор и как благословение небес. Она почувствовала, как слабеет ее решимость. Что бы она ни решила за ужином, сейчас, когда Джонатан подошел к ней, было забыто.

– Мне очень хочется поцеловать свою жену, – улыбаясь, сказал он.

Реджина заколебалась, но не смогла противиться Джонатану и его чудесным поцелуям. Не видя ничего, кроме его серебристых глаз, она позволила ему обнять себя. Его руки были крепкими как сталь, но очень нежными и теплыми.

Реджина взглянула Джонатану в лицо. Больше всего на свете ей хотелось сейчас почувствовать, как его губы прижмутся к ее губам. Ее будто пронзило электрическим током, когда его руки скользнули по ее рукам в вечерних кружевных перчатках, по тяжелому шелку платья, потом выше, к вырезу у горла, и она ощутила жар его ладони на своей коже. Джонатан медленно, мучительно медленно, склонил голову, и она почувствовала его дыхание на своих губах. Губы ее приоткрылись, приглашая к поцелую. Когда Джонатан наконец поцеловал ее, Реджине показалось, что она превратилась в падающую звезду. Его губы впились в нее, лишив ее возможности дышать. Его язык медленным дразнящим движением проникал в ее рот. Она обвила его шею руками и прильнула к нему.

Через некоторое время, не заметив, как они переместились к удобному длинному дивану, занимавшему две стены из четырех, Реджина обнаружила, что сидит на коленях у мужа и он страстно целует ее.

Поцелуи были долгими, сладкими и становились все мучительнее. Реджине хотелось большего. Она и раньше испытывала такие чувства, но старалась не поддаваться им. Теперь же она стала законной женой Джонатана и могла дать волю своим эмоциям.

Джонатан, лаская Реджину, сдерживал себя, не забывая, что они в ресторане, а не в спальне его дома в Манхэттене. Его руки скользнули по ее талии, потом выше. Он представил себе, как снимет с нее платье и коснется крепких молодых грудей, заключенных сейчас в корсет из китового уса и шелковую рубашку. Каждый его поцелуй был обещанием и проклятием. Реджина извивалась в его объятиях. Наконец Джонатан, вместо того чтобы повалить ее на диван и задрать юбки, отстранил ее и посмотрел ей в глаза.

– Нам пора домой, – сказал он.

Реджина, задыхаясь, кивнула.

Она вся напряглась и дрожала, когда Джонатан помогал ей сесть в экипаж. Казалось, они целую вечность ехали по Пятой авеню, мечтая очутиться в постели и стать настоящими мужем и женой.

Реджина больше не боялась первой брачной ночи, охваченная страстью, она с нетерпением ждала ее и знала, что Джонатан сейчас испытывает те же чувства.

Джонатан не ожидал, что Реджина так быстро сдастся.

Он все еще хотел Реджину. Боже, как он ее хотел! Но уже по-другому. Он обнаружил это утром, когда надел ей обручальное колечко. Ему хотелось не только овладеть ею, но и сделать ее счастливой, а также оградить от опасности. Сейчас они находятся вдали от Мерриам-Фоллс. Но опасность от этого не стала меньше. Главной целью убийцы суфражисток, подруг Реджины, была она сама, потому что привлекла многих девушек к женскому движению. Без нее интерес к этому движению в маленькой деревушке штата Нью-Йорк умер бы. А девушки из «литературного кружка» занялись бы поисками жениха и устройством своей жизни.

Чтобы защитить Реджину, Джонатан унес ее с крыши сарая и запер у себя в доме в комнате для гостей.

Но вовсе не для того, чтобы заставить отправиться с ним к алтарю. А потом воспользовался случаем, боясь, что другого ему не представится. Он и сейчас чувствовал, что убийца жаждет смерти Реджины, но не мог объяснить почему. Так же как не мог объяснить свои чувства к отчаянной суфражистке. Из нее не получится послушная жена – из этой воинственной леди с сапфировыми глазами и бойким язычком, но с ней его жизнь будет интересной.

Но стоит ли думать о будущем, если впереди у них первая брачная ночь. Вряд ли Реджина будет по-прежнему играть роль оскорбленной невинности. Она вся пылала от страсти, когда он ее целовал в ресторане. И все же надо быть осторожным и набраться терпения, как бы ни было это трудно. Его тело жаждало наслаждений.

Если бы он намеревался просто удовлетворить свое физическое желание, то сразу, как только экипаж остановился перед домом, схватил бы Реджину на руки и отнес наверх в спальню, где и удовлетворил бы свой сексуальный голод как можно скорее. Ему же хотелось не только самому получить удовольствие, но и доставить его Реджине. Пусть научится радоваться чувственным наслаждениям, освободится от моральных запретов, поймет, как прекрасно быть женщиной в полном смысле этого слова.

Много повидавший и много испытавший в своей жизни, Джонатан не раз делил ложе с женщинами, которые считали, что искусство любви исключительно женская привилегия. Они умели разжечь мужчину. То наступали, то отступали, то делали вид, будто сопротивляются. Чувственный по натуре, не стесняющийся своих сексуальных желаний, Джонатан хотел, чтобы и Реджина стала такой.