Звезды сделаны из нас - Ида Мартин Страница 40

Мама делает вид, что ничего не произошло. Как будто всё в порядке и никакого разговора накануне у нас не было. Она ведёт себя так всегда, когда осуждает меня или считает неправым. «Давай, сделаем вид, что ты этого не говорил» — её коронная фраза. И «делать вид» у неё получается отлично. Но хуже всего мне от того, что я так и не рассказал ничего Неле.

Когда вышел от директрисы, только и думал о том, что показав ей свою ссадину, гордо поведаю, как раскидал шоблу и как дерзко отказался от участия в вечере памяти. Я прокручивал в голове различные фразы от «Спасибо. Ты мне дала отличный совет. Делать то, что чувствуешь, действительно, приятнее, чем поступать правильно» до «Можешь считать меня идиотом, но кажется, ты мне нравишься» или «Кажется, я в тебя влюбился, потому что сегодня вёл себя, как придурок», или даже «Я знаю, что я не классный, но очень хочу стать для тебя таким». И прочее в том же духе от наивного и искреннего до хвастливого и самонадеянного. Я шёл домой и чувствовал непривычный прилив смелости и энтузиазма.

Куртка была расстёгнута, холодный ветер задувал под неё, пробегая по рёбрам и щекоча шею, но это было здорово. Словно в меня входила некая невидимая сила и наполняла лёгкие, распрямляла плечи, поднимала мне голову и заставляла сердце биться в нарастающем набатном ритме.

Однако стоило открыть дверь квартиры, как всколыхнувшееся воодушевление тут же свалилось под ноги в прихожей. Мама была дома и с глубочайшим укором в глазах вышла меня встречать. Оказалось директриса уже успела ей позвонить и всё рассказать. Не знаю, упомянула ли она про драку, скорей всего да, просто такие темы мама предпочитает обходить стороной, но мой «непозволительный тон» по отношению к Елене Львовне и отказ принять «помощь школы» её задели до глубины души, и до самого позднего вечера она читала мне проповеди о смирении и послушании, попутно настаивая на том, чтобы я извинился и согласился на предложение директрисы.

Обижать маму я не хотел, но и пойти на попятную в этом вопросе тоже, поэтому на все её увещевания отвечал «Нет». В конце-концов она не выдержала и закричала: — Я надеялась, что хоть из тебя выйдет толк, но ошиблась!

— Если ты продолжишь эти разговоры, то я сделаю себе харакири, — ответил я и вышел на балкон. Так просто совпало, я всего лишь хотел записать голосовое Неле в тишине, но мама перепугавшись, что я собрался прыгать, бросилась за мной, вытащила оттуда, обняла и мы как будто помирились, но на самом деле, я прекрасно понимал, что это просто временное затишье.

В первый раз после данного ей обещания я решаю прогулять школу. Мне нужно время собраться с мыслями. Я никогда ещё не поступал столь опрометчиво, как вчера. Но это не означает, что я сожалею. Будь у меня возможность снова прожить этот день, я бы поступил также, но даже не смотря на это, ситуация требует осмысления.

Если я пойду в школу, то чтобы избежать продолжения домашнего конфликта, которого я очень не хочу, буду вынужден предстать перед директрисой и, покаявшись, принять её условия, но тогда сразу же растеряю все баллы, заработанные перед шоблой и шансов на то, чтобы выполнить данное Неле обещание у меня уже не будет.

Да, я ни в чём ей не клялся и вся наша переписка носила в большей степени шутливый характер. Но я не хочу выглядеть в её глазах болтуном и тем, кого не просто дразнят лузером, а кто реально становится таким по собственному малодушию. И дело не только в том, что мне хочется ей понравиться, тут немного другое. Если я им всем проиграю, то у неё совсем опустятся руки.

Помнится, она сказала, что бороться с тупостью и лицемерием невозможно, а я её заставил считать, что надежда есть. Не знаю почему, но за неё мне обиднее, чем за самого себя. Про себя я знаю, что умею гнуться, а вот в том, что она не сломается, не уверен. Идея занять «звёздные пьедесталы» была веселая и в сетевом разговоре более, чем соблазнительная. Я не ждал, что будет легко. И к тому, что происходило сейчас должен был быть готов. Но не был. Как оказалось, преодолеть то, с чем привык бороться изо дня в день, намного проще, чем справиться, с так называемой, зоной комфорта. Грубо говоря, бросить вызов шобле и объяснить маме, что я не могу всегда быть хорошим — совершенно разные вещи.

Просто только в кино зрителю показывают картинки событий: «до» и «после». А в жизни самым важным и решающим становится то, что в кино осталось за кадром.

* * *

Дождь размеренно стучит по металлическому откосу, за окном всё та же унылая серость, но о сне уже речи не идёт. Я встаю, распахиваю дверцы шкафа и, потягиваясь, оглядываю его содержимое. В зеркале отражается моя взлохмаченная фигура в трусах.

Нужно что-то решать с гардеробом. Вся моя одежда слишком скучная и обыденная, по-маминому — «классика», а для людей моего возраста — ботанский шмот. В таком звёздами не становятся, хоть с какими данными.

Вот, у Нелли с внешним видом полный порядок. И даже здорово, что она выглядит не как все. Пусть её за это и кошмарят, но зато стильно. Нет. Мой шкаф не подходит. Но зато я знаю, что точно подойдёт.

В соседней комнате, которая раньше была гостиной, но куда потом перебрался Мишка, стоит другой шкаф. Мишкин. И вот там, если покопаться, можно отыскать кучу всего неформатного. Балахоны, джинсы с дырками, огромные клетчатые рубашки и футболки с неприличными картинками. Вытаскиваю всё барахло с полок и кучей переношу к себе. Сваливаю на кровать и принимаюсь мерить перед зеркалом. Толстовки, майки, тельняшки, кожаные штаны в обтяжку и джинсовые жилетки без рукавов.

Останавливаюсь на узкой чёрной приталенной рубашке с накладными карманами и чёрных, зауженных джинсах. Вставляю в них тяжёлый ремень с клёпками, а сверху надеваю свой собственный чёрный пиджак. Получается жутко мрачно и даже немного зловеще. Взлохмачиваю волосы и принимаю суровый вид. Вот это будет шоу.

Настроение понемногу улучшается. Что ж, они хотели траур, они его получат. Не хватает только одной небольшой детали. Бегу в мамину спальню и достаю из коробки с детскими театральными костюмами большой бутафорский крест на длинном кожаном шнуре. Нацепляю на шею и возвращаюсь к зеркалу. Вот теперь точно Святоша. Практически монах.

Удовлетворённо делаю селфи и отправляю Неле. Пускай оценит.

Она отвечает минут через двадцать. Пишет, что мне так идёт, но почему-то смеётся. Говорит, что непривычно, и что ботаном меня теперь не назовёшь. Я никак не могу понять, нравится ей мой новый вид или нет, но требовать ответа не решаюсь. Вдруг опять для отмазки скажет, что я классный и я снова грузанусь. Так что уж лучше не доводить до подобного, потому немедленно рассказываю ей обо всём, что случилось в эти дни и о своих планах. Записываю несколько голосовых подряд и на всех вещаю так жизнерадостно, словно минуту назад мне вручили Оскар. Немного перебор, ну да ладно, пускай вдохновляется и думает, что раз могу я, то и у неё всё получится.

Она уже дома и просит включить камеру.

Это здорово, потому что я тоже соскучился, как бы странно это ни звучало. Её комната уже знакомая и обстановка кажется привычной, я снова будто просто зашёл к ней в гости, поэтому предлагаю пить чай. Она соглашается и мы устраиваемся перед мониторами с дымящимися чашками, только она с шоколадкой, а я с пачкой «Юбилейного».