Цыганская магия - Барбара Картленд Страница 38

— К нему прибыли люди выразить свое соболезнование, — сказала принцесса Ольга. — Однако он просил меня вернуться и немного побыть с ним. Еще раз прошу простить нас, ваше величество.

— Нет, нет, не беспокойтесь, меня тут прекрасно занимают ваши дочери и принцесса Стефани.

Только тут принцесса Ольга вспомнила о Стефани. И подошла к ней со словами:

— Девочка моя дорогая, мне страшно жаль!..

— Спасибо за сочувствие, кузина Ольга, не волнуйтесь, я в порядке, — ответила Стефани. — Я знаю, папа хочет, чтоб вы были с ним.

— Да, пойду к нему, — сказала принцесса Ольга. И, торопливо присев в реверансе перед королем, вышла.

Тут Стефани протянула руку Мари-Генриетте и сказала:

— Идем ко мне, Гетти.

Летиция поняла, что Стефани хочет поговорить с Мари-Генриеттой о своем браке с Кирилом.

У нее также промелькнула мысль о том, что теперь, когда великая герцогиня погибла, возможно, великий герцог и ее мать, эти двое одиноких людей, найдут друг в друге свое счастье.

Девушки попрощались с королем и вышли из комнаты. Летиция и король остались одни.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Затем король протянул руку и предложил:

— А не пойти ли нам в сад? Там никто не будет мешать.

Летиция вложила свою руку в его и подумала в этот момент, что чудо, казавшееся невозможным, нереальным, наконец свершилось.

Они молча прошли через стеклянные двери в сад и, не сговариваясь, свернули на тропинку, ведущую к заветному уголку, в «Сад трав».

Он был окружен красной кирпичной стеной, а в струях фонтана играли солнечные лучи, расцвечивая их миллионом искрящихся крошечных радуг.

В бассейне плавали розовые водяные лилии и золотые рыбки.

Они сели рядом на ту же скамью, что и вчера, король поднес руки Летиции к губам и заметил:

— Вот видишь, дорогая, чутье меня не подвело. Теперь мы можем пожениться!.. И если ты думаешь, что я собираюсь ждать положенный в случае траура год, то, моя милая, глубоко заблуждаешься!

Летиция еле слышно вымолвила:

— Н-не… слишком ли… ты торопишься?

— Ерунда! — ответил король. — Я всего лишь следую твоему примеру, дорогая. Буду с тем же упорством добиваться своей цели!

Он рассмеялся, а затем уже серьезнее добавил:

— Ты — прекрасный пример решимости, достойный восхищения и подражания, но, дорогая, ты не слишком годишься на роль дамы, поучающей, как вести себя и соблюдать приличия.

Летиция покраснела и потупила взор.

— Когда ты говоришь со мной вот так, — с вызовом заметила она, — я начинаю сомневаться, правильно ли ты поступил, остановив свой выбор на мне. Гожусь ли я на роль жены… и королевы…

— Какое все это имеет значение! — нетерпеливо воскликнул король. — Ты должна стать моей, и как можно быстрее, — вот что самое главное!

В голосе его появились какие-то новые, незнакомые ей нотки, и Летиция сказала:

— Я люблю тебя и, кажется, готова на все, о чем ты ни попросишь, но ты… совершенно уверен, что тебе нужна именно я?..

— Как ты можешь задавать такие глупые вопросы! — возмутился король.

— Просто я подумала, — сказала Летиция, — что после того как я помешала Стефани… выйти за тебя… и теперь, когда мать ее погибла и она может стать женой Кирила, тебе вовсе не обязательно… брать себе жену из Овенштадта.

Король рассмеялся, и смех его звучал нежно.

— Я прекрасно понимаю, в чем причина этих слов, дорогая, — ответил он. — Ты хочешь заранее защититься, предполагая, что я стану винить тебя за то, что ты обманом вынудила меня вступить в брак. Или околдовала с помощью цыган…

Он усмехнулся и добавил:

— Хотя это так и есть, но не важно, почему именно это произошло… Теперь я и помыслить не могу о том, что моей женой станет какая-то другая женщина. Так что чем скорее мы поженимся, тем лучше.

Он поднес ее руку к губам и заметил:

— Но ведь мы и так уже женаты, согласно цыганским законам, и не важно, признают их другие люди или нет. Это закон моей и твоей крови.

Произнес он эти слова очень торжественно и взволнованно, и Летиция ответила:

— Люблю тебя и за то, что ты веришь в это. Да, я согласна стать твоей женой, это единственное и самое страстное мое желание. А говорила я все это просто для того, чтоб дать тебе шанс… отказаться.

— Понимаю, — ответил король, — но он мне не нужен! Ни теперь, ни в будущем. Уж я постараюсь доказать тебе это!

Король обнял девушку и привлек к себе.

— Н-нас… могут увидеть, — прошептала Летиция.

Губы его были так близко…

— Ну и пусть! — сказал король. — Главное, убедить тебя, что отныне и навеки ты моя и только моя!..

Губы их слились, и Летиция почувствовала, как вся растворяется в этом поцелуе.

Да, она принадлежит ему, и ни один из них не мыслит своей жизни без другого.

Толпа радостно зашумела, приветственные возгласы становились все громче и громче.

Карета, в которой ехали король с Летицией, уже была засыпана цветами, которые со всех сторон бросали люди.

Сперва цветы покрывали лишь пол кареты, теперь выросла целая гора.

Говорить из-за шума было невозможно, но король крепко держал ее за руку.

Изредка помахивая людям, они снова и снова переживали тот момент, когда перед алтарем кафедрального собора священник объявил их мужем и женой.

Как это похоже на Виктора, думала Летиция, — исполнить все, что он задумал, абсолютно все.

Он просил руки Летиции и, когда его предложение было принято, убедил принцессу Ольгу в том, что свадьба должна состояться в Звотане через три месяца.

Он был столь красноречив и убедителен, что сперва принцесса Ольга, а затем и великий герцог согласились.

И вот все они приехали к королю Виктору и остановились у него во дворце, который приятно контрастировал с мрачной траурной обстановкой дома.

Впрочем, никто в Овенштадте не оплакивал особенно великую герцогиню, хотя на публике приличия, разумеется, соблюдались, а принцесса Аспазия со свойственной ей прямотой заявила Летиции:

— Да на самом деле все рады, что ее больше нет! И теперь снова счастливы и веселы, как до ее появления в Овенштадте.

Но великий герцог был просто обязан соблюдать приличия и, дав согласие на брак дочери с Кирилом, ибо теперь он являлся кронпринцем, заявил, что они должны подождать самое малое полгода, прежде чем официально объявить о своем обручении.

— Это несправедливо! — жаловалась Стефани, узнав, что Летиции позволили выйти за короля через три месяца.