Сюрприз для Биг Босса - Валентина Кострова Страница 37

Я вытаскиваю малышку из люльки, кладу ее на диван и начинаю раздевать. Увидев меня, Веруська расплывается в беззубой улыбке и начинает агукать. Я начинаю щекотать ее бочка, целовать сладкие щечки. Она по-прежнему особенно пахнет. Этот запах неповторим.

– Кто у нас тут проснулся в хорошем настроении? А? – обхватываю ладонями маленькие ступки и целую их. Вера смеется. А что моет быть лучше счастливого детского смеха? Ничего.

– А вы как мама с дочкой, – раздается позади язвительный голос Лиды. Я продолжаю улыбаться малышке, но она, услышав чужой для нее голос, сводит бровки. Прислушивается.

– Мы последнее время много времени проводили вдвоем, неудивительно, что Вера реагирует на меня, – оглядываюсь через плечо на сестру. – Не хочешь приступить к материнским обязанностям?

– У тебя неплохо получается и без меня, – Лида садится в кресло, берт с журнального столика пилочку из маникюрного набора. – Думаю, что тебе стоит со мной поехать в Москву.

– С какой стати? – расстегиваю бодик, оголяю животик малышки, пробегаюсь по нему пальцами. – Ты мама, ты и обязана сама ухаживать за Верой. Или хочешь скинуть на чужую тетю своего ребенка?

– А ты как бы родная тетя.

– Я сейчас про няню.

– А зачем няня, когда есть ты, и Вера к тебе привязана.

Мне требуется несколько секунд, чтобы сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть. Позиция Лиды меня не шокирует, она просто вымораживает. Я четко понимаю, что сестра не очень-то стремится обременять себя ролью матери. Она хочет за счет своего ребенка устроить себе сытую жизнь. Что чувствует Вера, как она будет расти и какие ценности у нее сформируются, моей сестрице откровенно говоря плевать.

– Не хочешь мне рассказать о своих планах? – спрашиваю равнодушным голосом после того, как привожу Веру в порядок, поправляю на ней одежду и даю в ручки погремушку.

– Планы? – Лида задумывается. – Мне важно, чтобы провели тест на ДНК и установили отцовство, потом оформили документально алименты.

– А где будете жить? На что будете жить? Не думаю, что отец Веры до установления отцовства планирует вас содержать.

– Ты, как всегда, думаешь о насущном. По ходу дела разберемся.

– Лид, Вера не игрушка, которую можно то взять с полки, то вернуть на место, когда надоест. Она требует внимания, ухода, вложений в конце концов.

– Не читай мне мораль! – огрызается Лида, вставая с кресла. – Как только Макс признает Веру, можешь валить на все четыре стороны.

– Зачем нам ждать этого времени! – вскакиваю на ноги. – Я могу свалить прямо сейчас! А ты! – тычу в сестру пальцем. – Учись справляться со своим ребенком сама, пока твой Макс не отвалил тебе бабла на няньку!

Я хватаю свою сумку, не оглядываясь на Верунчика, выбегаю сначала из комнаты, потом вообще из квартиры. Останавливаюсь только после того, как в правом боку начинает колоть и легкие болят от нехватки кислорода. Прислоняюсь к кирпичной стене дома, закрываю глаза. Чувствую, как меня потряхивает.

Зря я, конечно, ушла. Сейчас у меня от беспокойства за Веру болезненно сжимается сердце. Трясущимися руками достаю телефон, вызываю Богдана. Мне нужно услышать его спокойный голос, его слова утешения и поддержки.

– Алло, – отвечает после второго гудка.

– Привет, – шепчу, давя в себе слезы.

– Что-то случилось? – Богдан даже на расстоянии улавливает мое настроение. Я громко всхлипываю и тут же слышу, как Коршунов сдержанно ругается. Он кому-то что-то говорит, звонок не сбрасывает.

– Рассказывай! – командует через минуту.

И я пересказываю весь разговор, параллельно делясь своими переживаниями за Веру. Богдан меня выслушивает, не перебивает. Мне вполне хватает его дыхания в трубке телефона. Выговорившись, становится легче. Теперь тишина на том конце провода напрягает.

– Как ты говоришь звать отца Веры? – глухо переспрашивает Богдан.

Если я додумалась до версии, что Лида и Полина крутили шашни с одним и тем же мужчиной, Коршунов сходу похоже смекнул.

– Макс. Максим, наверное. Я о нем от Лиды только сегодня услышала.

– Ясно, – скупость ответа Богдана напрягает.

Пусть я Коршунова не слишком долго знаю, но у меня сложилось впечатление, что человек он сдержан, на поводу эмоцией не идет. Мне кажется, что Богдан в принципе не умеет злиться и орать на кого-то до срыва голосовых связок. Однако сейчас, слушая его ровный голос, тревожное чувство змейкой заползает внутрь меня и сворачивается под сердцем колечком.

– Богдан…

– Ммм…

Эти три точки еще больше нервируют, чем бесконечный поток слов. Не зря в народе говорят, что в тихом омуте черти водятся. Кто знает, как Коршунов поведет себя с человеком, крутившего шашни с женой, которого лично знал, с кем общался, кому руку жал.

– Все будет хорошо?

– Обязательно.

И я ему верю. Хочу верить.