Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл Страница 36

— Здравствуй, — сказал Виктор, улыбнувшись.

Она не улыбнулась в ответ.

— Отец занят.

Девочка взяла кухонный нож, который в ее маленькой ручке казался похожим на меч, и начала нарезать на доске чеснок. Необычно и немного тревожно было видеть такую сноровку у маленькой девочки, но Аркин вспомнил, что жена Морозова умерла. Как видно, эта кнопка взяла на себя ее обязанности.

— Могу я с ним поговорить? — спросил он. — У меня важное дело.

Девочка уже не смотрела на гостя (лук для нее был интереснее), но указала кончиком ножа на дверь в глубине комнаты. Виктор подошел, дернул щеколду и тут же об этом пожалел. Посреди холодной пустой спальни на полу, низко наклонив голову, стоял на коленях обнаженный по пояс человек и хлестал себя по спине небольшой плетью. На конце каждого из ее пяти сыромятных языков был завязан узел, и каждый из них был пропитан красным. Этим человеком был отец Морозов.

Аркин тут же закрыл дверь и попятился.

В передней он сел на деревянный стул и принялся ждать.

— Я же говорила вам, что он занят, — сказала девочка.

— Дада, говорила.

До сих пор он не верил в то, что рассказывали об отце Морозове. Что он себе думает? Изо дня в день этот поп бьется за то, чтобы облегчить страдания других и в то же время своей же рукой заставляет страдать самого себя! Аркину было неприятно думать об этом. Он сидел молча, пока из спальни не вышел священник. Теперь он был в рясе, на лице — привычная мягкая улыбка. Аркин ожидал увидеть в его взгляде удовлетворенность, которую должно было бы принести подобное покаяние, но ничего похожего не нашел.

— Здравствуй, Виктор, я думал о тебе. Доставка гранат прошла успешно?

Поп опустился на стул, и по нему не было видно, чтобы он испытывал какиелибо телесные страдания или был смущен, хотя наверняка слышал, что Аркин входил в спальню.

Аркин выдавил улыбку.

— Да, я потому и пришел. Ящик я пока спрятал у Сергеева в бане, но там небезопасно. За его домом может вестись слежка. Нужно как можно скорее забрать его оттуда.

— А что гранаты? Хороши?

В ответ Аркин запустил руку в мешок и извлек его содержимое: небольшую гранату с металлической ручкой и коробку с патронами. Он передал их священнику, который все внимательно осмотрел.

— Германские боеприпасы всегда были лучшими в мире, — заметил он.

Этот ящик был нелегально ввезен изза границы и должен был стать частью уже приготовленного арсенала. Когда настанет время, он сыграет немаловажную роль. Подобные ящики были спрятаны вокруг всего СанктПетербурга и для безопасности постоянно перемещались из одного места в другое. Несколько ящиков хранились в самом городе в разных местах, чтобы, если будет обнаружен один тайный склад, можно было воспользоваться остальными. Осторожность никогда не бывает излишней, к тому же всегда приходилось опасаться филеров. Аркин постоянно подавлял в себе чувство раздражения оттого, что великая революция вынуждена продвигаться столь медленным шагом.

Неожиданно Аркину вспомнилась Валентина, как она, сидя в автомобиле, приказала ему: «Увезите нас отсюда». Да, это было произнесено высокомерно, но в памяти его засело слово «нас». Не «меня», а «нас». Она в первую очередь думала о Кате. Это ее она хотела спасти, свою ненаглядную маленькую калеку. Он презирал все, за что стояла семья Ивановых (капиталисты и эксплуататоры), но к старшей из сестер он испытывал какоето грубое уважение. В ней он чувствовал ту же безоглядную целеустремленность, которая жгла изнутри его самого.

— Троцкий согласился приехать и поговорить с нами, — сообщил он священнику.

— Добрая весть!

— Нам понадобится церковь.

— Я устрою.

— Ну, мне пора. Любовница моего министра сегодня устраивает вечеринку, и он хочет, чтобы я отвез его.

Туман за окнами сгущался.

— Вот! — Девочка спрыгнула со скамеечки и протянула Аркину толстый кусок черного хлеба с жареным луком. — Меня зовут София.

— Спасибо! — удивившись, произнес Виктор и откусил. Угощение оказалось горячим, в нем было много пряностей и чеснока. — Как вкусно. Спасибо.

— А что у тебя с ухом? — серьезно спросила девочка.

Пуля, выпущенная из вагона, оторвала ему мочку левого уха, и сейчас это место покрылось толстой черной коркой.

— Ничего особенного. Просто царапина. Побаливает немного, но это ничего. — Аркин встретил взгляд священника, и они поняли друг друга без слов.

— А папа говорит, что боль учит.

— Тогда всей России предстоит многому научиться, София.

Он доел хлеб с луком, вышел из дома, запрыгнул в седло и поехал легким галопом в клубящийся туман. Через несколько секунд он скрылся из виду. Одна мысль продолжала пульсировать в его голове: «Всей России предстоит многому научиться».