Парижский поцелуй - Барбара Картленд Страница 35

— Что за друг? — подозрительно спросила Жанна. — Вы имеете в виду вашего молодого человека?

— Нет-нет. — Шина знала, что француженки в первую очередь думают о любовниках. — Мой друг достаточно стар, так что годится мне в отцы.

— Но это не важно, — стояла на своем Жанна.

— О, пожалуйста, пожалуйста, Жанна, только один раз, я больше никогда не попрошу вас об этом, — продолжала уговаривать Шина.

— Хорошо, мадам, но чтобы это было в последний раз, — наконец согласилась Жанна. Она была очень недовольна.

Скорее всего, она надеялась получить от Шины денежное вознаграждение. Шина достала последние пятьсот франков из своей сумочки и протянула их Жанне.

— Это все, что у меня есть сейчас, — сказала она. — Но когда я получу жалованье, я дам вам еще.

Шина думала, что Жанна откажется, но француженка спокойно взяла деньги.

— Спасибо, мадам. — Она положила купюру в карман передника. — Я приду к детям в час дня.

Спустя час Шина была уже на Северном вокзале. Поезд опаздывал. Шина беспокойно металась по платформе в течение пятнадцати минут. Наконец-то поезд прибыл. Его двери открылись, и оттуда начали выходить пассажиры.

Среди них дяди Патрика не было, но тут с замиранием сердца Шина увидела его в толпе, выходящей из вагона третьего класса. Шляпа съехала ему на затылок, и он улыбался.

— Дядя Патрик! — закричала от радости Шина, подбегая к нему.

— Шина, моя дорогая девочка! Я едва узнал тебя.

Шина поцеловала его и почувствовала, что от него пахнет спиртным. Это было видно по блеску его глаз и восторженному тону голоса. Посторонний человек и не заметил бы, что он выпил, но Шина могла это определить по его веселости и излишней говорливости.

В этом состоянии Патрик О’Донован становился излишне общительным.

— Ты должна познакомиться с моими друзьями, — сказал он, когда Шина целовала его.

Шина с неудовольствием подала руку пожилому французу с закрученными усами, который стоял между двумя сыновьями лет двадцати и дочерью помоложе. Громко болтая и жестикулируя, они забрали свой багаж, и Шина оказалась с ними в такси.

Они поехали куда-то с головокружительной скоростью. Шина узнала, что француз — пекарь и что он занял на международном конкурсе пекарей первое место. Он похвастался Шине своим дипломом и золотой медалью.

Во время поездки с ними произошло много событий. Жена пекаря заболела на пароходе, а Патрик чуть не упал за борт.

— Я не был пьян, — торжественно сказал он. — Конечно, мы выпили бутылочку или две, как положено мужчинам, просто я ужасно устал, оттого что не выспался.

Он несколько часов проспал в поезде, и затем его новые друзья были так любезны, что угостили его своими бутербродами и чашечкой кофе, говорил Патрик.

— Теперь, представляешь, они пригласили меня к себе! — восторгался Патрик О’Донован. — И я сказал своему другу месье Боне: у вас, как у истинного ирландца, открытое и горячее сердце. Англичанин никогда не поможет незнакомому человеку, даже если тот будет помирать от холода и голода.

— Может быть, мой дядя доставляет вам неудобство? — попробовала перекричать их Шина.

По шляпе мадам Боне можно было определить, что это не очень богатые люди, но француженка с улыбкой покачала головой:

— Нет, мы рады принять его. — Она взглянула на мужа. Вероятно, тот был на седьмом небе от счастья от своей награды и поэтому готов был оказать гостеприимство всем и каждому.

Шина была близка к истине. Едва они подъехали к их дому, который состоял из множества темных комнатушек, зажатых между магазином и пекарней, как соседи поспешили им навстречу и начали звонить родственники. Все хотели узнать подробности о радостном событии. Месье Боне приглашал всех к себе, и вскоре кухня оказалась переполненной, и Шина помогала накрывать на стол мадам Боне и ее дочери.

Правда, ее не слишком загружали работой. Она протирала стаканы и расставляла тарелки на столе. Все вокруг безостановочно и громко болтали. Сейчас невозможно было поговорить с дядей Патриком. Он был занят тем, что пил французское вино. И смаковал его, как лучшее ирландское виски.

Он и месье Боне, а также еще четверо пожилых французов сидели в гостиной, из которой был вход на кухню, рассказывали друг другу различные истории и громко смеялись. Шина подумала, сможет ли она перемолвиться с дядей хоть словом, прежде чем возвратится в посольство. Сейчас она не могла надеяться на это, но дядя Патрик был непредсказуемым человеком, с постоянными резкими перепадами настроения. В любой момент он мог оставить своих новых друзей и переключить свое внимание на нее.

Здесь невозможно было говорить, им нужно было обязательно уединиться. Шина уже подумывала о том, чтобы забрать дядю Патрика в посольство. Они могли бы поговорить в детской, пока дети спят, а поскольку Люсьен далеко, можно было бы не опасаться, что кто-нибудь застанет их. Нет, наверное, это было бы неблагоразумно. Это нужно было обсудить с самим дядей Патриком.

Опять раздался хохот и звон бокалов. Мадам Боне посмотрела на дочь:

— Поспеши, Рене. Посмотри, не нужна ли им закуска. Плохо пить на пустой желудок.

В этих словах был здравый смысл, и наконец закуска была подана. Шина увидела, как дядя Патрик подходит к столу, и облегченно вздохнула. Он не качался, но осторожно переставлял ноги. Рене нарезала хлеб и положила каждому по куску на тарелку, затем поставила на стол масло. Мадам Боне приготовила омлет с грибами. Он оказался восхитительным на вкус.

Дядя Патрик ел все подряд. Затем подали еще одно чисто французское блюдо — свиные ножки.

Открывались новые бутылки вина. Смех становился все громче, истории длиннее. Мадам Боне покусывала губы и ворчала, что праздник затянулся.

Затем принесли сыр, большие чашки черного кофе и еще вина, и опять начались тосты.

Дядя Патрик произнес речь в честь месье Боне. Как всегда, когда он был крепко пьян, у него развязался язык. Он трогательно говорил о Франции и о многовековой дружбе между Францией и Ирландией.

— Я прошу вас выпить, мои дорогие и близкие друзья, за великого и мудрого человека, — вещал дядя Патрик, — сына Франции, Антуана Боне, самого замечательного пекаря в Европе на сегодняшний день.

Его речь была встречена бурным одобрением. Все встали, а месье Боне, раскрасневшийся от удовольствия и вспотевший от выпитого, сидел, гордясь золотой медалью, лежащей перед ним на столе.

— За Антуана Боне! — закричали все.

Шина подняла свой бокал, выпила вина, довольно неприятного на вкус. Все опять сели и наполнили бокалы. Мадам Боне поднялась и начала убирать грязные тарелки. Шина хотела помочь ей, но не могла выйти. И опять зазвучали тосты в честь месье Боне, а также комплименты Рене, которая хихикала от удовольствия.

— Рене! Я пью за Рене! — внезапно воскликнул дядя Патрик, прервав чью-то речь. Держа бокал, он сделал неудачную попытку встать на ноги. В первый раз Шина серьезно встревожилась за него. На кухне было очень душно. Лицо Патрика О’Донована стало багровым.