Измена - Анна Диллон Страница 35

— Я на самом деле переживаю по поводу «Шанахана», — сказал Роберт, когда они вышли из офиса.

— Нет проблем, — уже в который раз сказал Джимми. — Действительно, не стоит об этом говорить. — Он успокаивающе пожал Роберту руку. — Забудь все это.

В юности Джимми Моран был одним из самых известных людей в Дублине. Высокий, элегантный, всегда безукоризненно одетый, директор, продюсер, он регулярно упоминался на страницах светской хроники как человек, который спонсировал некоторые ирландские кинокомпании в 70-х и даже начале 80-х годов. О Джимми с уверенностью говорили, что он может стать ирландским вариантом Фрэнсиса Форда Копполы. Однако он не оправдал этих ожиданий. Джимми создал два невероятно дорогих проекта и при этом по уши влез в долги. Когда же выяснилось, что он не спешит отдавать деньги кому бы то ни было, включая всемирно известных звезд, последовал ужасный скандал.

Прошло время, Джимми потерял стройность фигуры, щеки у него обвисли, но одевался он по-прежнему элегантно. Морану было уже пятьдесят два, и выглядел он соответственно, хотя волосы у него до сих пор были темными, и он утверждал, что не красит их.

Когда Роберт присоединился к RTE, они вместе работали над драматическими пьесами. Все это время Джимми прикладывался к бутылке. Бывало, несколько месяцев подряд Роберт не видел его трезвым. Однако на его работе это никак не отражалось, да и о темпераменте Джимми начали ходить легенды. Когда другие молодые директора отказывались работать с Мораном, Роберт неизменно предпочитал только его: он довольно быстро уяснил, что Джимми знает о бизнесе все. Кроме того, юный Роберт понял, что Моран знаком со всеми, кто ему может когда-либо пригодиться. К тому моменту, как он осознал, что Джимми сжег все мосты и у себя на родине, и за границей, а потому уже не способен оказывать влияние на ирландский кинобизнес, это было уже не важно, поскольку они стали друзьями.

Джимми ушел из RTE раньше, чем Роберт. В настоящее время он работал в независимой производственной компании на Лисон-стрит — одной из первых в стране.

И Роберт, и Джимми сохраняли приятельские отношения на протяжении всех этих лет. Время от времени они помогали друг другу, подбрасывая идейки, если таковые требовались.

— Ну, и куда же мы направляемся? — снова спросил Джимми.

— Туда, где нас примут. В любом случае я угощу тебя стаканчиком, а то и двумя, даже если мы останемся без ужина.

У большой рождественской елки на улице Грэфтон стояли певцы и пели святочные гимны. Одетые в белые пальто и странного вида колпаки, они пели «Тихую ночь», проявляя больше энтузиазма, чем умения. Собравшихся зевак обходила девушка в красном колпаке на голове и с такого же цвета румянцем на щеках. Она потрясла перед их носом пластиковой корзинкой, на которой было написано: «Помогите бездомным».

Джимми засмеялся и стал рыться в карманах, выискивая монеты.

— Это для меня, — сказал он громко.

— Что? — переспросил Роберт, не вполне поняв шутку.

— Ну, понимаешь, я ведь сейчас бездомный, — серьезно объяснил Джимми. — Анджела собирается оттяпать у меня дом.

Они свернули с улицы Грэфтон, направляясь на Джейти, и неожиданно увидели, что дальнейший путь закрыт.

— Ого, туда нам нельзя, — громко произнес Джимми.

Шум на грязной улице стоял невероятный. Какая-то группа исполняла свои песни и собрала невообразимое число поклонников. Поэтому два друга с трудом протиснулись сквозь толпу и свернули направо, минуя старый госпиталь.

— Как насчет выпивки в баре на Бордере?

— Нет, мы уже слишком стары, чтобы выдерживать весь этот шум.

— Ладно. Давай тогда пройдемся по этой улице — помнится, здесь раньше были индийские и китайские рестораны. Может, там будет свободный столик? — предложил Роберт.

— Не могу, боюсь, — сказал Джимми. — Эти острые блюда доконают меня.

— Я помню, что ты говорил мне о язве…

— Да, это она. Доктор сказал мне, что я на волоске. — Джимми взглянул на Роберта. — Не беспокойся обо мне. Ничего смертельного, я всего лишь старею. Просто есть некоторые блюда, которые мне противопоказаны.

— Вот незадача, — протянул Роберт, качая головой. Ему нравилось есть в китайских и индийских ресторанах, с ними у него были связаны очень приятные воспоминания.

— Теперь я плачу за свои грехи, — помолчав немного, продолжил Джимми. — Но это были великолепные грехи. Я горжусь каждым из них.

Они повернули на улицу Фэйд и остановились перед баром.

Бар выглядел очень оригинально — его стены были изготовлены сплошь из стекла, так что создавалась иллюзия открытого пространства. Несмотря на то что это место пользовалось большой популярностью, здесь можно было найти свободный столик. Роберт остановился перед дверью бара и указал на мезонин.

— Наверху всегда есть столики. Ты можешь подняться и занять любой. Я принесу туда выпивку и какой-нибудь еды. Что ты хочешь?

— Что-нибудь для поднятия настроения. Сухое красное.

Роберт удивленно поднял брови.

— В самом деле?

— Да. У меня есть особое разрешение доктора.

Когда Роберт вернулся, неся с собой еду и напитки, он нашел Джимми сидящим за маленьким круглым столом, который стоял в конце комнаты.

— Я никогда здесь раньше не был.

— А я совершенно недавно обнаружил это местечко, — Роберт поставил бокал с красным вином перед Джимми и такой же перед собой. — Я решил, что принесу вино сразу в бокалах, чем таскать с собой бутылку.

— Отличная мысль. Я никогда не мог выпить всю бутылку, — признался Джимми.

— А я ведь за рулем, — добавил Роберт. — И я не видел тебя целую вечность. Мне нужно столько тебе рассказать.

— Я понял. — Джимми поднял свой бокал, а Роберт — свой. Они чокнулись.

— Кстати, а за что мы пьем?

— Э-э… А что, если за будущий год?

Джимми неопределенно покачал головой.

— Будущий год… Никто не знает, сколько нам отведено. Давай лучше выпьем за счастье и здоровье. Если у нас будет здоровье, то и счастье привалит.

— За здоровье и счастье, — согласился Роберт. Он сделал маленький глоток. Вино было терпким и горьковатым, как тело Стефани, когда он его целовал.

— Значит, ты не уверен в следующем году?

— Нет, — ответил Джимми, взглянув на него искоса. — Нет. Этот, например, был ужасным. Просто ужасным. Я так рад, что он наконец закончился.