Опрометчивый поступок - Джудит Айвори Страница 32

– Ну и что смешного?

Лидия тотчас спрятала лицо в колени, давая понять, что не желает вдаваться в объяснения.

– Скажи! – настаивал Сэм, заранее улыбаясь, и для верности подтолкнул девушку локтем.

– Ни в чем, – послышался приглушенный слоями ткани ответ, за ним последовал смешок.

– Что значит «ни в чем»? Ведь над чем-то ты хихикаешь! Лидия медленно повернула голову и теперь прижималась

к коленям щекой.

– Ну, хорошо. Я подумала, как лестно то, что ты сказал. Он в недоумении приподнял бровь.

– Что не станешь целовать меня потому, что… ну, ты понимаешь! – Она потупилась, довольная. – Получается, что я – роковая женщина. Как неожиданно и мило! – Теперь она уже улыбалась во весь рот. – Сначала я ужасно расстроилась при мысли, что… ну, не важно. А впрочем, важно! Хорошо, что ты не считаешь меня распутной.

– Почему же, как раз считаю, – возразил Сэм с каменным выражением лица.

Лидия ахнула и перестала улыбаться. Он помедлил, наслаждаясь розыгрышем, потом уточнил:

– В хорошем смысле этого слова. Не забывай, что в моих глазах ты аппетитнее капустного пирога.

– Ах да, капустный пирог! Я и забыла.

Так они и сидели рядом, укрытые от окружающего мира пологом тумана. Сэм готов был сидеть так часами и просто смотреть на Лидию. Ему нравилось, как она встречает его взгляд, нравилось изящество белых пальцев, сплетенных на шали цвета спелых слив или черники. Стоило ее буйным кудрям обрести свободу – и уже непонятно было, как их вообще удавалось укротить. Завившись в тугие спирали, они ниспадали по спине, плечам и груди. Это было все равно что сидеть в облаках рядом с растрепанным, озорным ангелом.

Наконец Сэм все-таки вспомнил про книгу, раскрыл и принялся читать.

– «Подобно странствующим рыцарям прошлого, Буффало Билл всей душой стоял за справедливость и готов был драться за нее до последней капли крови».

– Это невозможно, – тихонько промолвила Лидия.

– Почему? – изумился он. – Это всего лишь цветистый оборот, но…

– Я не об этом! – нетерпеливо отмахнулась девушка. – Помнишь, что ты сказал? «Если я тебя поцелую, ты и ахнуть не успеешь, как окажешься на спине». По-моему, ты сильно преувеличил.

Сэм почувствовал, что его бросило в жар, потом в холод, он ощутил корешок каждого волоса на голове, словно они неожиданно встали дыбом.

– Я не собираюсь обсуждать этот вопрос, – наконец пробормотал он и решительно вернулся к чтению: – «Кавалерия готовилась к атаке…»

– Надеюсь, ты не имел в виду, что бросишь меня на землю и навалишься сверху? Женщина должна уступить сама, по собственной воле, ведь так? А раз я не намерена уступать, значит, один поцелуй ни к чему ни приведет. Это полная ерунда, что я окажусь на спине, не успев даже ахнуть.

– «…и трубач затрубил, призывая…»

– Не окажусь!

– Окажешься!

– Не окажусь!

Сэм сердито сдвинул брови, но потом не выдержал и рассмеялся. Ничего другого не оставалось, как снова заложить книгу.

– Обычно, – сказал он, – если женщина ищет приключений, я охотно иду ей навстречу. К чему отступать от такой чудесной привычки? – Он помедлил, прикидывая. – Ладно, я и в самом деле немного преувеличил, для наглядности. Как по-твоему, сколько ты продержишься?

Лидия сделала вид, что напряженно размышляет. Это был обмен шутками скуки ради, и оба это прекрасно понимали.

– Сколько продержусь, сколько продержусь… долго! Целых пять минут!

– Пять минут! – ужаснулся Сэм. – Вот, значит, до чего я уродлив! Настоящий павиан. Надеюсь, это останется между нами? Иначе насмешники мне проходу не дадут.

– Видишь теперь, как сильно ты себя переоценил, – важно заметила девушка. – За пять минут можно ахнуть раз сто, не

меньше.

– Может, даже и больше, но мы так и не узнаем, сколько именно.

– Почему?

– Потому что не будем проверять это на практике.

– Скажите, какой неприступный! – засмеялась Лидия. – А все-таки интересно…

Она не договорила и снова уставилась в землю, застенчиво улыбаясь. Сэм покачал головой. Ему – следовало хорошенько подумать, прежде чем обсуждать ее улыбки. А впрочем, ничего страшного не случилось, они просто немного позабавились.

Он раскрыл заложенную страницу.

– А другие книги ты читаешь? – спросила Лидия.

– В смысле, более серьезные?

– Ну да. К примеру, книги Джейн Остин?

– Нет, такие мне не по душе. Я предпочитаю Диккенса и Коллинза. Прочел все, что смог найти.

– Выходит, ты много читаешь. Я тоже.

Сэм ощутил удовольствие при мысли о некоторой общности их интересов. Даже если им с Лидией нравились разные авторы, сама по себе страсть к чтению была свойственна не всякому.

– Как-то раз я сам написал книгу, – сказал он неожиданно для себя.

– О! – воскликнула девушка, широко раскрыв глаза. – Правда?

– Еще в молодости.

– И о чем же была эта книга?

– Ни о чем конкретно. Сборник высказываний на разные темы.

Критика приняла «Техасца в Массачусетсе» очень благожелательно, а один обозреватель даже назвал его «превосходной коллекцией афоризмов и откровений». Будь Сэм более честолюбив, он бы зазнался, но такой, какой есть, он не принял замечаний критика всерьез. Однако теперь он ощущал непривычное желание блеснуть перед своей собеседницей, произвести на нее – впечатление своими талантами. Получилось это У него весьма неуклюже.

– Так себе была книжонка. Отец назвал ее лепетом деревенского простачка! Я подарил ему экземпляр с дарственной надписью, а он бросил его в дыру нужника..

Лидия прижала ладони к щекам.

– Что за ужасный человек!

– Да уж, ему было не до изящных манер. Мой отец пережил пять жен, две войны, из разбойников вышел в шерифы, потом подался в рейнджеры и к тому же сумел поставить на ноги ранчо. Все его уважали, многие побаивались, но как человек он мало кому нравился. Характер у него был трудный, и это еще очень мягко сказано. – Сэм хмыкнул. – Бывают дни, когда я очень похожу на него.

Черт возьми, он снова наговорил лишнего! В больших глазах Лидии появилось изумление, граничившее с испугом.

– А ты? – осторожно спросила она. – Ты тоже не нравишься людям?

– Бывает и такое. Но тебе я, кажется, нравлюсь, хотя и непонятно почему.

– Возможно, – произнесла Лидия отчего-то с грустью. Вид у нее при этом был такой, словно она только что сделала безоговорочное признание.