Не тот брат - Оксана Ильина Страница 28

– Ты издеваешься надо мной? – насупилась я, скрестив руки на груди.

– Нисколько.

– Я тебе не верю, можешь не стараться, – вздернула подбородок упрямо.

– Ладно, ладно, не дуйся, я пошутил, – сдался Руслан. – Мы, кстати, практически прилетели.

От его слов я моментально изменилась в лице. Вспомнила, зачем и куда мы летим. Вернее, я и не забывала, просто ещё не могла это полностью принять. Всё казалось не взаправду.

Из аэропорта я вышла какой-то потерянной. Весь воинственный дух улетучился. Стало страшно. А если я сломаюсь, увидев отца в камере? Если не смогу поддержать маму? «Господи, помоги, пожалуйста, папе! Он не виноват, ты же знаешь».

– Тебе лучше сразу отправиться домой, а я поеду в участок и всё разузнаю, – начал было Руслан. Но я категорически отказалась, заявив:

– Никуда не поеду, пока не увижу папу!

Стоило переступить порог полицейского участка, и ноги отказались меня слушаться. Я пошатнулась, и это не укрылось от мужа. Придержав меня за локоть, он уточнил:

– Ты в порядке?

– Насколько это возможно, – выдохнула я.

– Подожди тогда здесь, я всё узнаю.

Я хотела было возразить, однако согласилась, поняв, что сейчас не в состоянии во что-то вникать. Больше всего на свете мне хотелось увидеть папу… Свободным. От этой мысли слезы сами собой навернулись на глаза. «А что если не получится доказать его невиновность?» – промелькнуло в голове, и внутри всё оборвалось. По позвоночнику будто прошёл мощный разряд тока, руки задрожали.

– Вероника, – раздался рядом незнакомый мужской голос. – Сечина, это ты, что ли?

Повернула голову и в недоумении уставилась на незнакомого молодого человека в форме.

– Мы знакомы? – сухо поинтересовалась я.

– Вероник, это я, Серега, сосед ваш, не помнишь?

– Серёжа! Помню, конечно, просто не узнала. Много лет прошло, ты уже не тот мальчишка, – попыталась оправдаться я. Естественно, я помнила его ребёнком на несколько лет старше себя. Помнила, как он учил меня кататься на велосипеде, а потом дул мне на разбитые коленки и прикладывал к ним подорожник. Кажется, шрамы у меня остались до сих пор. Разве можно забыть, как Серёжа тащил меня на санках несколько километров до горки? Сам устал, замерз, но пешком идти мне не позволил. Все эти воспоминания были дороги моему сердцу, потому что казались неотъемлемой частью моего беззаботного детства. А потом мы уехали, а через какое-то время и семья друга перебралась в город. И мы больше не виделись.

– Вероник, ну ты чего? Глаза на мокром месте, – грустно улыбнулся Сергей – должно быть, на него тоже нахлынули воспоминания.

– Сереж, скажи, как папа? Как продвигается дело? – с тревогой поинтересовалась я.

– Увы, Вероник. Свидетелей нет, пострадавший скончался до приезда скорой. И по камерам ничего не видно, – хмуро ответил тот.

– Господи, – выдохнула я. Из груди будто выбили весь воздух. Мои самые худшие предположения сбывались.

– Ужас какой, – дрожащим голосом выдавила я. – Сереж, я могу его увидеть? – подняла на него глаза, полные надежды и отчаяния.

– Вероник… – он замешкался.

– Пожалуйста.

– Хорошо, только недолго. И будь сильной, не расстраивай отца, ему и так тяжело.

Я подошла к решетке и застыла, глядя на поникшего мужчину с опущенной головой. Внутри все обдало огнём, душа жалобно заскулила. Губы дрогнули, но в самый последний момент мне удалось заглушить вырывающийся наружу всхлип. Вцепилась трясущимися руками в ледяные металлические прутья и впилась мутным взором в папу, сидящего на нарах. Он не замечал меня, а я не издавала ни звука. Кажется, даже не дышала. Всё моё нутро содрогалось от боли. Наверное, после этого момента я никогда уже не буду прежней. Во мне навсегда умер ребенок.

– Пап, – позвала, но слова превратились в протяжный стон. Он дернулся, но поднял голову не сразу, видимо, может быть, что померещилось. – Папа! – окликнула громче, и скулы свело. Но я должна выдержать, нельзя подавать виду. Я пришла поддержать его, а не сильнее расстроить.

– Вероника? – папа смотрит на меня неверяще, тяжело поднимается и шагает ко мне. – Дочка, ну зачем ты приехала? Я же сказал маме, что скоро во всём разберутся.

Не отвечаю, смотрю на него, а сердце обливается кровью, и эта густая масса забивает легкие, не давая нормально дышать. Папа будто постарел на десять лет, даже седины прибавилась в его русых волосах. А взгляд… От него хочется выть. Отчаянный, растерянный, надломленный. Мой бедный папа, кто же с тобой так поступил?

– Папуль, как ты? – интересуюсь, стараясь говорить твердо, однако звенящий голос всё же выдаёт моё волнение. – Тебя хорошо здесь кормят? Может быть, что-то нужно?

– Доченька, милая, не переживай, все со мною хорошо, – отец выдавливает улыбку, но она не выглядит естественный на измученном лице. – Только за вас с мамой волнуюсь.

– Пап, за нас-то что, ты о себе, пожалуйста, думай, – касаюсь колючей щеки и чувствую, что она нервно подрагивает. Боже, как же сложно ему держаться. Как тяжело выглядеть сильным.

– Вы берегите себя и не волнуйтесь за меня, – произносит папа, и я замечаю, как трепещут крылья его носа.

– Папочка, родненький, я обещаю, мы тебя вытащим! – произношу пылко, а одинокая слеза все же катится по щеке.

В ответ он лишь кивает – видимо, не может говорить от избытка чувств. А мне отчаянно хочется выдрать с корнями эту проклятую решетку и обнять родителя. Но вместо этого слышу скрип двери, и меня просят выйти.

– Мы вытащим тебя, – шепчу одними губами и с трудом отрываю ноги от пола – они словно вросли в него. – Я очень люблю тебя, пап!

Бросаю на него последний взгляд у выхода и вижу слезы в глазах отца. Дверь закрывается прямо перед моим лицом, и этот хлопок разрывает мою душу на части.

– Вероник, – взволнованно зовёт меня Серёжа. – Ты как?

Пожимаю плечами, не в состоянии ничего ответить. Эмоции переполняют до краев, достигают своего пика и вырываются наружу. Всхлипываю, и мои плечи крепко обхватывают руки Сергея.

– Поплачь, станет легче, – шепчет он успокаивающе.

И я вместо того, чтобы отстраниться от него, не выдерживаю и даю волю слезам. Мне сейчас так невыносимо хочется забиться в какой-нибудь угол и разрыдаться. И неважно, где, как, с кем. Обыденный мир будто перестает существовать. Я один на один со своей бедой. Когда мы летели сюда, всё выглядело не таким серьёзным, казалось, ситуация легко разрешится. Ведь папа невиновен. Но теперь об этом и мысли нет. И от этого пробирает дикий ужас.

– Ник! – где-то на периферии отстранено слышу голос Руслана. И не сразу осознаю, что спряталась в заботливых объятиях Сергея…