Снежная королева - Вера Армстронг Страница 21

Николас сделал два бутерброда и передал один ей.

— Ты это ешь?

— Сейчас проверим, — она откусила кусок, проглотила и улыбнулась. — Еще как ем.

Ей было на удивление хорошо и спокойно. Такой расслабленной и беззаботной она себя не чувствовала уже давно. Они с Николасом будто были совсем одни в этой роще, одни в целом мире. Но сейчас это ее не пугало.

Внутренний голос подсказывал, что ей надо держаться настороже. Поехав вместе на природу, они с Николасом сделали пусть и крошечный, но все-таки шаг к сближению. Кто знает, к чему это приведет… Но сейчас Джессике не хотелось думать о чем-то серьезном. Ей было просто приятно сидеть с ним рядом, жевать бутерброды, смотреть на море и разговаривать. Ей хотелось узнать побольше про этого человека.

— Расскажи о себе, — попросила она.

Он отложил бутерброд и пристально посмотрел на нее.

— Что тебе рассказать?

— Про свою семью. Где ты родился, вырос…

— Возмужал и состарился, — весело рассмеялся Николас, но потом вдруг посерьезнел. — Я родился на Кипре. Родители эмигрировали в Америку, когда мне было пять лет, У меня есть две сестры. Обе младшие. Одна живет сейчас в Австралии, другая в Афинах, с мамой. Они перебрались в Грецию, когда отец умер от рака.

— Ты с ними часто видишься?

— Каждый год. — Он улыбнулся.

— У тебя, наверное, есть племянники и племянницы.

— Три племянника, две племянницы. В возрасте от трех месяцев до шести лет.

Почему-то раньше Джессика считала Николаса самодостаточным и одиноким, но теперь ей было очень легко представить, как он возится с детишками: играет с ними в лошадки или в мяч. Наверное, он замечательный дядя. Племянники от него без ума. Интересно, а почему он до сих пор не женился и не завел своих собственных детей?

— А теперь ты расскажи мне о себе.

Это был вполне справедливый вопрос, но Джессика решила ограничиться таким же кратким отчетом, какой представил ей Николас.

— Родилась и училась в Нью-Йорке. У меня есть сестра и брат, но это дети второй папиной жены. Давай пройдемся по берегу, — предложила она, резко меняя тему.

Джессика не хотела говорить Николасу о себе больше, чем он уже знал.

Она решительно поднялась и взглянула на часики у себя на руке. Было уже пять часов.

— Ты когда собираешься ехать домой?

— Вообще-то я не тороплюсь…

Николас собрал продукты и посуду, свернул одеяло, сложил зонтик и отнес все в машину.

Они спустились по склону холма на песчаный пляж и неторопливо пошли рядом у самой кромки прибоя. С моря дул легкий прохладный ветерок, который приятно холодил кожу.

Николас взял Джессику за руку, и она не отняла руки. И когда он повел ее за собой в уединенный грот, она тоже не стала протестовать.

Они беспечно болтали, рассказывали друг другу анекдоты и беззаботно смеялись. Джессика чувствовала, что между ними устанавливаются какие-то особые, по-настоящему теплые, доверительные и дружеские отношения, которые никак не были связаны с тем сексуальным влечением, которое они, безусловно, — зачем отрицать очевидное? — испытывали друг к другу.

Это влечение никуда не делось. Джессика ни на секунду не забывала о том, что она находится наедине с весьма привлекательным мужчиной. И что этот мужчина питает к ней очень большой интерес… В какие-то мгновения ей хотелось махнуть рукой на последствия и дать волю своим безумным желаниям. Но внутренний голос подсказывал ей, что она должна быть осторожной, что потом может пожалеть, если сейчас поддастся своим порывам. И каждый раз здравый смысл побеждал.

Когда они вернулись к машине, было уже почти шесть часов.

Николас открыл Джессике дверцу пассажирского сиденья, но, когда она собралась уже сесть, он неожиданно положил руки ей на плечи. Она обернулась к нему, затаив дыхание. На мгновение взгляды их встретились, а потом он склонился к ее губам…

Это был решительный и властный поцелуй, поцелуй как безмолвный приказ отдать ему то, что Джессика не то чтобы не хотела, а просто боялась ему отдать. Прежде чем Джессика успела сообразить, что происходит, Николас раздвинул языком ее губы.

Николас хотел обладать этой женщиной — всей, без остатка. Но он был терпелив, он не хотел пугать ее, он был нежен и нетороплив, он ждал, когда она сама ответит на его поцелуй.

И ему не пришлось ждать долго. Ее губы сами раскрылись ему навстречу. У Джессики было такое чувство, что собственное тело ее предает. Оно уже не подчинялось ее воле. Теперь и она целовала Николаса с такой же необузданной, жаркой страстью. Движения его языка у нее во рту повторяли извечный ритм любовного действа…

Джессика хотела прижаться к нему еще ближе, еще теснее. Ей хотелось чувствовать его всего. Она обхватила его за шею и прильнула к нему всем телом.

Его возбуждение было очевидным. Джессика невольно застонала, когда Николас положил руки ей на бедра и прижал к себе еще крепче, так, чтобы она в полной мере почувствовала всю силу его распаленной плоти.

А потом он слегка задвигал бедрами, почти неуловимо, но так возбуждающе, что у Джессики перехватило дыхание. Ей хотелось раздеться… И чтобы он тоже разделся!.. Чтобы между ними не было никаких преград!

Он провел рукой по ее груди. Она застонала. Казалось, он только этого и ждал. Теперь он уже не осторожничал и буквально впился губами ей в губы с какой-то бешеной, ненасытной жадностью.

Еще никто не целовал Джессику с такой обжигающей страстью. Ее как будто накрыла волна желания. Его желания. Ее… Мир вокруг перестал существовать. Остались только она и он. Они как будто растворились друг в друге и стали едины.

Из сумасшедшего вихря страсти к реальности их вернул детский голос, звонкий и пронзительный.

Николас оторвался от губ Джессики и уткнулся лицом ей в волосы. Он дышал тяжело и сбивчиво. От его былого самообладания не осталось и следа.

— Николас… — прошептала Джессика.

Он неохотно поднял голову. Ему так нравился запах ее волос.

— Я знаю.

Он отпустил Джессику, подождал, пока она не сядет в машину, потом закрыл за ней дверцу и сел за руль.

Николас завел двигатель, и через пару минут они уже выехали на шоссе. Джессика достала из сумки темные очки. Она была рада, что захватила их с собой. И вовсе не из-за яркого солнца. Просто ей не хотелось, чтобы Николас видел ее глаза. Ей было стыдно за себя. Господи, как она докатилась до такой жизни?! Они с Николасом вели себя, точно с цепи сорвавшиеся подростки. Страшно даже подумать о том, чем бы это могло закончиться, если бы их так вовремя не прервали…

Николас почувствовал, что Джессика замкнулась в себе. Он пытался придумать, как сделать так, чтобы она снова раскрылась.