Бракованная - Диана Рымарь Страница 21

Тот быстро переходит с одного изображения на другое и находит Эву.

Она до сих пор в бассейне. Нежится в воде в своем порнографическом купальнике, будто ничего плохого не сделала. Пойду подпорчу ей праздник жизни, больно хорошо за мой счет устроилась.

Выхожу из комнаты охраны и спешу к Эве. Хочу посмотреть ей в глаза, хочу понять, как могла обмануть? Как далеко зашла?

Она признается мне во всем, непременно признается. Я мастер вытягивать из людей информацию. Считай, это мой особый дар.

Однако добраться до комнаты с бассейном не успеваю. Встречаю Эву в коридоре. Она идет в спальню, до самой шеи завернутая в белый пушистый халат. Вид у Снегирька немного испуганный и дико невинный, что бесит меня еще больше.

Лучше бы она так халат запахнула при Павле. Так нет же. Хочу схватить ее за плечи, прижать к стене и потребовать объяснений, и тут мой мозг резко превращает в кашу одна простая мысль: «Девчонка может быть уже беременна!»

Я ведь старался по полной программе. В этой красавице перебывало столько моих сперматозоидов, сколько ни одна из моих женщин до этого времени не получала. И если я сделаю то, что собираюсь, вдруг она скинет ребенка? Я не могу этого позволить, слишком давно хочу подержать на руках наследника.

Мысль о возможной беременности сразу отрезвляет.

Я мерю Эву тяжелым взглядом и отдаю простую команду:

— Собирайся, тебя отвезут в клинику планирования семьи и проверят, не беременна ли ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глаза Эвы расширяются, она тихо лепечет:

— Ты думаешь, уже нужно?

— Делай как я сказал! — чеканю я строго. — Семён тебя отвезет.

Больше даже на нее не смотрю — от греха подальше.

Когда Эва уходит, я требую привести Павла и запереть его до поры до времени в моем кабинете.

Подожду результата…

Через полтора часа:

Лев

— Не хочешь по-хорошему, расскажешь по-плохому… — говорю я обычным тоном, не гаркаю.

Однако Павел, кажется, слышит, хотя находится от меня на расстоянии добрых двадцати пяти метров — мой стандарт для тренировки стрельбы на точность. По морде вижу — слышит. Возможно, просто читает по губам.

Мы развлекаемся на заднем дворе. Отцовский дом находится в глухом пригороде, вокруг другие особняки, правда, на приличном расстоянии. Конечно же, соседи могут услышать стрельбу, но это будет далеко не в первый раз. Я частенько спускаю пар, упражняясь в меткости, скорости. Правда, обычно мои мишени — просто мишени. Или банки и бутылки. Бывают и живые цели, но исключительно на охоте. Человек — это для меня что-то новенькое.

Всё когда-нибудь случается в первый раз.

Но я, собственно, не в Павла целюсь. У него на голове стоит банка из-под колы.

Я хороший стрелок, без проблем могу попасть в эту самую банку. Павлу об этом известно, как и всем моим людям. Наверное, поэтому на его лице нет страха, или он просто клинический идиот, что тоже вполне вероятно, учитывая сложившуюся ситуацию. Какой ненормальный полезет на невесту босса, а?

Взвожу курок и стреляю. Мой «Глок» выплевывает пулю, звук выстрела разлетается по зимнему саду, а через миллисекунду банка слетает с головы телохранителя.

Павел даже не дергается… почти.

Да, я не утерпел, не смог дождаться возвращения Эвы. Никогда не отличался особой выдержкой, когда дело касалось интересующей меня женщины. Ждал сколько мог, пока не понял, что мозг вот-вот вскипит. Оделся, взял оружие и потребовал притащить Павла на задний двор.

Зачем ему сидеть в кабинете без дела, пусть поможет отточить стрелковые навыки, всё толку больше.

Подхожу к следующему барьеру — пятнадцать метров.

— Как только дойду до тебя, — обращаюсь я к охраннику, — считай, разговаривать уже будет поздно.

Хочу, чтобы он кристально ясно понимал: его время истекает. Еще немного, и он просто физически не сможет мне ничего поведать.

— Если решили пустить мне пулю в лоб, не тяните, босс… а то холодно… — кричит он в ответ, усмехается даже.

И то верно, это я в куртке и шапке, а он в одной рубашке и брюках. На улице меж тем минус пять. Интересно, сколько ему понадобится, чтобы схлопотать переохлаждение? Здоровый лось…

«Сучья смелая порода!» — рычу я про себя.

Однако внешне злость никак не выказываю. Еще не хватало ему видеть, как сильно меня задевает эта ситуация.

— Терпи… Или решил признаться? — усмехаюсь ровно так же, как и он.

Павел качает головой. Тогда я делаю жест рукой, и один из моих телохранителей спешит к нему, ставит ему на голову новую банку и быстро отходит, а я снова взвожу курок. Слегка дергаю рукой, вижу, как напрягается лицо Павла.

— Если колено прострелю, ты заговоришь?

— Я всё сказал… — орет он зло.

Видно, холод уже пробрал его до костей. Или он в скором времени сломается, или…

Новый выстрел, и снова банка слетает с его белобрысой башки.

Я подхожу на расстояние десяти метров, стреляю.

Восемь метров... выстрел.

Пять…

Три…

И тут он всё-таки ломается. Лицо искажается, тело начинает бить дрожь, замечаю, как посинели его губы, а кожа на морде побелела.

— Я всё сказал! — Он начинает стучать зубами. — После больницы я был в поездке с семьей в деревне, восстанавливался… Я не виноват, что там нет гребаных камер! Я Эвелину Авзураговну в первый раз после приезда сегодня увидел! Был с семьей…

— Не верю в твое алиби… — Я начинаю скрежетать зубами.

Не верю.

То, как Эва на него смотрела… На меня она так ни разу — ни единого вшивого разу! — не взглянула. Как на бога, как на главного в жизни человека.

— Что мне сделать, чтобы вы поверили?! — орет Павел, пританцовывая от холода.

— Докажи! — усмехаюсь я ему в лицо. — Всё же очевидно… Докажи, что был в деревне, или признайся, что трахал мою невесту…

— Как доказать? — стонет он.