Преступная связь - Диана Гамильтон Страница 19

— Что ты за колючее маленькое создание! — Льюк устроился напротив Бесс за столом, его взгляд оставался отчужденным. — Любому замечанию ты ухитришься придать оттенок обвинения. Почему бы тебе не утихомириться?

Бесс с трудом сглотнула. Возможно, ее замечание и тон и вправду казались чересчур запальчивыми. Но Ваккари не обратил бы на это внимания, если бы питал к ней неприязнь! Почувствовав, как самообладание начинает ускользать, Бесс сделала попытку вернуть его и с вызовом ответила:

— Неужели все мужчины-итальянцы так чертовски надменны?

Хмурясь, она посмотрела на бокал кьянти, наполненный для нее Ваккари, но взгляд неотразимых серебристых глаз заставил ее поднять голову.

Колеблющийся золотистый язычок свечи в шаре из янтарного стекла отражался в пламенных глубинах. Он имел дьявольский вид, казался магнитом для темных сил всего возбуждающего, в корне неверного, учитывая их обстоятельства, всего, что греховно подкрепляло ее глубинные и запретные чувства к нему. Слезы влечения и опустошающего сожаления жгли глаза Бесс, и твердость голоса Ваккари почти принесла облегчение, когда он ответил на ее вопрос:

— Не забывай, я ведь полукровка. Возможно, я унаследовал надменность, присущую чистокровным итальянцам, но мне недостает врожденного такта. — Его мускулистые, широкие плечи приподнялись в беспечном пожатии. — Я — помесь, дворняжка. Помни об этом. Если дворняжкам приходится драться, они не брезгуют грязными приемами.

Ваккари уставился в лицо Бесс, на котором отражались скованность и тревога. Он боролся бы любыми средствами, чтобы не замечать эту опасную притягательность, вдруг подумалось ему, даже подменил бы растущее влечение открытой враждой, если бы потребовалось.

— Ешь, — холодно скомандовал он. — Кьяре пришлось долго хлопотать, а ты сказала, что проголодалась.

В сущности, Бесс была не голодна. Она солгала. Ей следовало бы возрадоваться, поскольку Ваккари внезапно проникся к ней неприязнью, перестал флиртовать и дразнить. А если ее присутствие наскучило ему и стало раздражать, он

будет рад отпустить ее, как только Бесс выполнит работу, ради которой приехала сюда.

Подобным мыслям полагалось успокоить ее, но этого не произошло. Сердце Бесс разрывалось от невыносимой обиды, желудок судорожно сжимался, пока она невидящими глазами смотрела на аппетитную, тонко нарезанную ветчину, оливки, колбаски и анчоусы, которые Ваккари поставил перед ней.

Бесс сумела проглотить несколько кусков, запивая их большими глотками рубинового вина, а затем принялась ковырять следующее блюдо — крохотные, на один укус, кусочки нежной баранины с ароматом розмарина, — которое с гордым видом принесла Кьяра. В конце концов натянутое молчание стало невыносимым. Поразмыслив, Бесс пришла к выводу, что любой разговор будет лучше этой гнетущей тишины, и осведомилась:

— Кроме кузины, у вас много родственников в Италии?

— Масса, — коротко ответил Льюк, — нетерпеливым жестом отставляя тарелку с недоеденным ужином.

Но Бесс упорствовала: что-то заставляло ее узнать о Льюке как можно больше.

— Вы часто видитесь с ними? Вы родились в Италии или в Англии? Может, здесь у вас есть свой дом?

Бесс понимала, что тараторит слишком быстро, но слова, вдруг начавшие срываться с ее языка, были порождены последней отчаянной потребностью расшевелить его.

* * *

Она никогда не сможет обсуждать его личность с сестрой, грустно поняла Бесс: подобный разговор будет слишком мучительным. Она постарается всеми силами избегать встреч с этой парой после свадьбы — по крайней мере до тех пор, пока не научится справляться с болью в сердце.

— Сколько вопросов! — Но голос Ваккари прозвучал спокойнее, словно он считал безопасным разговор о своем происхождении. Слегка пожав плечами, он указал в сторону расстилающейся внизу долины, россыпь огоньков на которой указывала на существование крохотных деревушек. — Я родился здесь, в Тоскане. Иногда меня тянет сюда. В глубине души я испытываю сожаление и чувство потери.

— Вы хотели бы снова иметь здесь свой дом? — догадалась Бесс, тронутая тоскливой ноткой в тягучем, как мед, голосе Льюка.

— Когда придет время — да, — ответил он. Когда они с Хэлен будут женаты год или два

и соберутся завести детей. Это соображение имело смысл. И ранило. Но Льюк продолжал беспечным тоном:

— Я родился на вилле на берегах Арно, в предместьях Пизы. К тому времени моя семья проделала долгий путь от своих крестьянских корней. Отец возглавлял торговый банк моего деда и был женат на англичанке из знатного рода.

Льюк рассказывал, отвернувшись, избегая взгляда огромных внимательных глаз. Он полагал, что разговор о прошлом будет уместнее прежнего натянутого молчания, а высказанная информация окажется достаточно безвредной.

— Моя мать была несчастна в Италии, и после смерти отца мы жили в Лондоне. Она так и не вернулась сюда.

— Сколько лет вам было, когда умер ваш отец?

Хорошо, что Ваккари не смотрит на нее. В этом случае она стала бы потворствовать своему желанию поглощать его взглядом, изучать худое смуглое лицо, мягкие, шелковистые пряди волос, твердую мужскую челюсть, жесткий, но чувственно-прекрасный рот и втайне запоминать его образ, потому что больше ей ничего не остается. Вскоре он окажется вне досягаемости.

Бесс поспешно отвела взгляд, когда Льюк на миг повернулся к ней и ответил:

— Тринадцать. В Англии меня отправили в закрытую школу для мальчиков, и единственной уступкой, сделанной моему итальянскому наследию в то время, было обещание, что в отношении карьеры я пойду по стопам отца.

Льюк понял, что совершил непростительную ошибку, взглянув на нее. Напряжение вновь начало быстро нарастать. Оно пронизывало воздух. Но, посмотрев на Бесс, он уже не мог оторвать взгляда от нежного овала ее лица, обрамленного густыми блестящими волосами. Золотистый свет фонарей придавал таинственность ее пухлым губам, гладким матовым плечам, подчеркивал заманчивую ложбинку между ее грудей, превращал глаза в восхитительные бездонные озера.

Восхитительные… Он мысленно застонал, проклиная себя за то, что натворил. Он пробудил в Бесс чувственность, не подозревая, что прежде дремавшее желание сосредоточится на нем.

И, Бог свидетель, это желание было взаимным!

Совершить бесчестный поступок было бы на удивление легко. Он должен победить влюбленность, ибо так будет лучше для них обоих. Мускул задергался на челюсти Льюка.

— Хочешь узнать что-нибудь еще? — грубовато осведомился он. — Например, обувь какого размера я носил в десять лет? Когда вырос из пеленок? Когда меня отняли от груди? — Осушив свой бокал, он со стуком опустил его на стол. — А если нет, может, закончим разговор? Он мне надоел.

Минуту Бесс не могла поверить своим ушам. Никогда прежде она не испытывала такой боли в сердце. Ее бдительность притупил мягкий и товарищеский тон Ваккари, она растаяла в атмосфере уютной интимности, почувствовала, что приблизилась к нему, стала его частью, пусть на несколько волшебных минут…