ТАСС не уполномочен заявить… - Александра Стрельникова Страница 14

При этих словах женщина красиво и безвольно откинула на подушки свои руки, зная, что при последующем его поцелуе или комплименте, она крепко сожмет его в своих объятиях и… уже не отпустит. Ни за что. Должен же он, наконец, понять, такой отзывчивый и чуткий.

— Какие диссонансы, когда весь вечер я утопаю в роскоши гармонии, царица…

И моментально две маленьких, но цепких женских ручки сомкнулись за его спиной, и нежный голос тихо прошептал всего одно лишь слово: «Мишель…»

Но как прошептал,… Кто б не уловил в его отзвуке призыва. А тем более, такой весь «в унисон» Мишель, которому этот призыв и предназначался.

«Вот она, вот она радость, ну, наконец-то, дождалась, чего желать-то больше!» — с замиранием восторга подумала Лариса, утопая в объятиях Михаила.

Прикрывая глаза, она периферийным зрением выхватила бутылку шампанского, стоявшую на столе рядом с фруктами и цветами. И вспомнила вдруг, как осознанно мечтала об этом напитке весь вечер. И в ней «взыграло ретивое». Хочу шампанского! Хочу напиток всех влюбленных! Хочу, чтоб еще больше кружилась голова! Ну, как же без живительной амброзии в такой момент-то?

На миг показалось, что внутренний голос иронично шепнул ей: «Всё тебе, Ларка, мало. Мед, так еще и ложкой. Ну-ну…»

Конечно, показалось. Или просто коньяк еще не до конца выветрился. И она произнесла тихонько: «Мишель, так пить хочется».

И дальше, чуть капризно скривив ротик, она сказала:

— Что ж про шампанское мы забыли… Оно у нас не испарилось случайно?

— Извини, это моя вина, — спохватился Михаил, — я совсем голову потерял и без этого напитка…

Он немного повозился с бутылкой. Пробка выстрелила, но не сильно. Шампанское почти не пролилось. Мужчина поставил бутылку темно-зеленого цвета на тумбочку рядом с тахтой. Затем разлил шипучий золотистый напиток по бокалам.

— Прошу, богиня, — Михаил протянул красивый, удлиненной формы бокал Ларисе и взял свой.

Соприкоснувшись, стекло радостно зазвенело.

Лариса с жадностью заглотила сразу половину бокала.

— Кисленькое, — слегка сморщила она носик.

— Ну, так ведь это «брют» — высший пилотаж. А ты любишь сладенькое? — галантно поинтересовался кавалер.

— Да, — томно сказала женщина, — полусухое или полусладкое.

— Теперь буду знать, — сказал Михаил. — Просто я заказал лучшее. То, что признано лучшим во всем мире. И у нас, кстати, тоже. У всех гурманов и эстетов, так сказать. Ну, можно и подсластить…

Михаил отставил свой бокал с шампанским на тумбочку, которое он лишь пригубил, и взял вазочку с пирожными.

Лариса с жадностью схватила эклер и попросила:

— А можно еще добавочку того, что только для избранных… эстетов, — и протянула свой пустой бокал.

Михаил наполнил женщине фужер, и она отхлебнула из него радостно, уже не чокаясь.

А мужчина взял в руки бутылку и стал медленно читать: «Советское шампанское. АБРАУ-ДЮРСО. Белое. Брют».

— А бывает еще брют-«экстра», — мечтательно произнес Михаил.

— Это как?

— Еще суше, еще кислее…

«Да уж куда кислее», — поморщилась в душе Лариса, доедая пирожное, но отмечая, в то же время, приятное головокружение и необычайную легкость во всем теле.

Женщина поставила пустой бокал рядом с тахтой.

— Ой, у меня такое чувство, что я сейчас воспарю в воздушное пространство, — сказала она вдруг, — я как будто пребываю в невесомости…

— тогда я срочно превращаюсь в эльфа, — сказал Михаил и обнял Ларису, — воспаряем вместе…

— Мишель, по-моему, я опьянела от твоего шампанского. Я куда-то лечу… Ой, или падаю…

— Так падаешь или летишь? — засмеялся мужчина. — Я, ведь, весь вечер только и мечтал об этом — подпоить наивную девушку, чтобы воспользоваться моментом, — радостно сказал Михаил, понимая, что шампанское внесло свою новую веселую волну в их отношения, — зря я, что ли мерзавчик…

— Ты… ты, — захлебываясь в словах, — зашептала Лариса, — не мерзавчик. Ты — мечта, сказка… Ты — принц на белом коне… Ты не можешь быть грубым, бестактным.

Тут Лариса всхлипнула, и глаза ее увлажнились.

— Ах, Мишель, Мишель, — Лариса склонила голову к нему на плечо, — такой мужчина, как ты, должен быть… первым, — и заплакала, растирая на лице слезы.

К счастью, без темных разводов туши. Тушь была качественная. Французская.

(Первый звоночек прозвенел: лично сама Лариса презирала баб, которые, вот так наклюкавшись, плачутся «в жилетку» мужику, да еще в самый неподходящий для этого момент. Но она этот звоночек не услышала).

— Лорик, ну, Лорик, — нежно поцеловал ее Михаил. — Мы — взрослые люди, которые встретились на середине жизненного пути. Но, даже если мы не можем уже повлиять на свой старт, то мы в силах изменить наш финиш…

— Да? — радостно встрепенулась Лариса. — Как ты хорошо сказал. Сам придумал?

— Нет, это афоризм такой.

— А… Я тоже люблю афоризмы. Особенно, одной польской писательницы — Магдалены Самозванец. Обалденная тетка. В смысле — афоризмы. Вот, послушай…

Лариса лишь на секунду призадумалась.

— «Каждый мужчина мечтает содержать женщину на ее средства».

Михаил улыбнулся: «Это замечание не ко мне. Я не альфонс».

Лариса продолжила:

— «В любви невозможно отличить победу от капитуляции».

— О, какая наблюдательная писательница, — наверное, много раз капитулировала в своей жизни, — не удержался от шутливого комментария мужчина.

Лариса погрозила ему пальцем и продолжила, легко припоминая то, что она знала давно и наизусть.

— «Будь адвокатом мужа, а не следователем его».

— «Нет загадочных женщин, а есть недогадливые мужчины».

— Про адвоката мне, ну, очень понравилось, — засмеялся мужчина. — А вот насчет загадочных женщин я не согласен, — и он нежно сгреб в охапку объятий Ларису. — Ты для меня — одна сплошная тайна, начиная с первого дня знакомства и заканчивая вот этими волнительными пятнышками на плече. Понимаешь?

Он разомкнул руки, отпуская Ларису, которая лежала на спине. Сам сел рядом, любуясь ею.

— Кто мы и что мы в этом мире? — сказал музыкант задумчиво. — Кем были в прошлой жизни, кем станем в будущей?

— Ты искренне веришь в это? — тихо спросила журналистка.

— Конечно, — отозвался Михаил. — Я столько литературы прочитал на эту тему в заграничных библиотеках. А во что верить? — он грустно усмехнулся, — неужели в построение коммунизма в отдельно взятой стране?

— Скажи, что ж ты такое во мне особенное почувствовал? — спросила она с любопытством.