Таинственный образ - Елена Рождественская Страница 13

От таковой наглости у Наденьки все слова в горле застряли. Она только открыла рот, как рыба на берегу.

— Правильно делаете! — сама себе ответила Шиншина. — Вот и я говорю Константэну: дыши воздухом. — Богачка повернулась к Шишмареву и повторила, приказывая: — Дыши воздухом!

И граф покорно задышал. Будто он был мальчиком и послушался приказа маменьки. Или он был слугой?..

Но Наденьку все же было не просто сломить. Она пришла в себя и проговорила притворно радостно:

— Мы рады вас встретить, месье граф и мадемуазель! И мы тоже погуляем.

И Наденька ткнула Романа локтем:

— Помогите мне, месье Шварц!

Роман вышел из кареты и помог спуститься девушке. Та сошла на снег, как королева. Вскинув подбородок, приблизилась к Шиншиной с царственной грацией. Улыбнулась старухе прелестно и молодо и проговорила, обращаясь в пространство:

— У меня в карете шаль, принесите, пожалуйста!

И тут у Романа словно пелена с глаз спала и настоящая картинка возникла в мозгу. Наденька позвала его на Тверской бульвар не для свидания, а для сопровождения. Не с ним она хотела свидеться, а вот с этим хлыщом — графом Шишмаревым. И не он, Роман, сейчас должен принести ей шаль, а этот граф.

И точно — Шишмарев кинулся за шалью. Но, едва взялся за ручку кареты, его настиг дребезжащий, но властный хозяйский голос:

— Сперва мою шаль подай, Константэн!

Шишмарев застыл.

— Пожалуйста! — почти умоляюще выкрикнула Надя.

— Подай! — скомандовала Шиншина.

Шишмарев дернулся и отскочил от кареты Наденьки. Потом повернулся и пошел к карете Шиншиной. Принес огромную розово-нелепую шаль и накинул на плечи дамы.

— Благодарю, Константэн! — прокаркала она и подмигнула Наде. — Кавалеров надо в узде держать! Особенно до свадьбы.

— Свадьбы?.. — прошептала Наденька.

— Ну да! Верно, Константэн? Впрочем, мы не торопимся, — старуха подмигнула женишку. — На Красной Горке обвенчаемся.

— А мы торопимся! — прокричала вдруг Наденька. — Верно, Ромочка? У нас большая любовь!

И тут Шишмарев словно очнулся и вскинул на Наденьку гневные глаза:

— И быстрая же у вас любовь!

— А что: вашему сиятельству можно, а нам, бедным, нельзя?! — вспыхнула Наденька. — Что-то вы, Константин Сергеевич, не распинались про быстроту, когда бежали позорно от грабителей. Меня тогда на произвол судьбы бросили, а вот Роман Иванович спас. Никого не побоялся. За то я его и полюбила! — И девушка картинно повисла на руке Шварца.

И тогда граф кисленько улыбнулся:

— Осторожно, дорогая! Не порвите шубу. А ну как я решу ее из ломбарда обратно выкупить!

У Наденьки сузились зрачки:

— Какую шубу?!

Граф хихикнул:

— Ту, что на вашем женишке. Он же ее напрокат взял. Я эту шубу заложил да бросил, а он подобрал и мои обноски носит.

И тут старуха прокаркала:

— Ну, раз шуба твоя, мил друг, то вы, любезный, снимайте чужую вещь — я ее выкупаю!

Сухонькая ручка протянула Роману ассигнацию.

Шварц вспыхнул:

— Хотите вернуть деньги — идите в ломбард. Заплатите там за своего сердечного друга. Он в нищете свою вещь продал, а я в средствах ее выкупил.

— А я считаю, что в ломбард должен пойти Константин Сергеевич! — с притворной лаской произнесла Наденька. — Там старья много. А вы, граф, как я вижу, тяготеете к старине!

И Наденька лукаво скосила глазки на старуху Шиншину.

— Это вы на что намекаете? — взвизгнула почтенная черепаха.

— Я не вам говорю, а месье графу! — И, гордо вскинув прелестную головку с модными локонами, Наденька подхватила Роман под руку и прошествовала к своей карете.

— Гони! — рявкнула она кучеру.

Карета тронулась. Впрочем, особо гнать было негде — и тут и там бульвар был занят.

— Какая же вы удивительная, мадемуазель Надин! — начал было Шварц. — Я и не надеялся, что вы встанете на мою сторону!

— Замолчите! — заорала вдруг Наденька с перекошенным лицом. — Очень нужно мне на вашу сторону вставать! Вы и сами могли бы за себя постоять. И за меня тоже. А вы все в молчанку играли. Хорош — кавалер! Неужели не могли ответить достойно?!

— С такими цапаться — себя не уважать! Это же люди не чести, а гонора. С ними и общаться не стоит. Шиншина любезного дружка купила, а тот за деньги готов и старуху полюбить…

— Много вы понимаете! — выдохнула Надежда. — У бедного графа нет никакого состояния. Он же вынужден…

— Продаваться? — усмехнулся Роман.

— А вы бы не продались?

— Нет.

— Да вас просто никто не покупал. Никто ничего не предлагал вам!

— Ошибаетесь! — У Романа по щекам желваки заиграли. — И мне золоченую жизнь предлагали. Я в Академии художеств в Петербурге высший балл по копиям имел. Картины старых мастеров мог копировать лучше всех. На спор пару полотен написал: портрет под Рембрандта и сценку под Хальса. Вот ко мне один прощелыга и подвалил. Ты, говорит, картины под голландцев пиши, я их продавать стану, а гонорар пополам. Глупых-то богачей, говорит, навалом — вмиг раскупят. От такого предложения я тогда и сон потерял. Это ж какое богатство, и никакой нужды! Слава Богу, я понял — обман это, чистый разбой, хоть и не на большой дороге. Так что был соблазн, да удалось устоять.

— И глупо! — фыркнула Надя. — Чего хорошего? Живете впроголодь. Ни кола, ни двора, ни одежонки. Даже захочется, например, сделать подарок любимой девушки — а денег нету!

Роман улыбнулся:

— Подарки можно и своими руками делать. Я своей любимой уже подарок приготовил. Необыкновенный, чудесный. Для вас подарок, Наденька!

И Роман осторожно накрыл ладонь девушки своей.

— Мой подарок вы сейчас увидите!

Шварц высунулся из кареты и крикнул кучеру:

— Поезжай-ка через арку любезный, да потише!

Карета свернула, и через секунду Роман воскликнул:

— Смотрите, Наденька!

Девушка высунулась из оконца и увидела…

Огромный куст алых роз расцветал прямо на снегу. Раскрывшиеся бутоны были запорошены снегом, но тянулись вверх — к солнцу.

— Этого не может быть! — ахнула Наденька. — Куст роз в оранжереях тысячу рублей стоит!

— Это чудо специально для вас! — прошептал Роман. — Я хочу, чтобы в вашей жизни было все — и снег, и розы!

Но Надежда уже не слушала его — она выскочила из кареты и бросилась к кусту роз. Протянула руку и снова фыркнула — точь-в-точь как ее папенька Иван Никанорович. Через секунду она уже возвратилась в карету. Захлопнула дверцу и крикнула кучеру: