Гленлионская невеста - Карен Рэнни Страница 13

Стихло все, кроме ее гулко бившегося сердца.

Дженет выждала еще час, потом выбежала из дома, ее ноги в кожаных туфельках летели по темной ночной траве. Она не заметила, что пробежала мимо Лахлана, тот схватил ее за руку и привлек в свои объятия с такой силой, что оба тяжело опустились на ствол поваленного дерева.

– Ты так торопишься, девочка?

От его усмешки на сердце стало тепло, из головы вылетели все мысли о том, что подобный поступок недальновиден и рискован. Дженет посмотрела на его лицо, полускрытое ночной мглой, потрогала уголок его улыбающегося рта и поняла, что за последние семь лет нигде ее так не ждали и не радовались ей, как здесь.

– Да, Лахлан, – весело ответила она. – Тороплюсь.

– Тогда ночь ждет нас, моя девочка-живущая-близ-границы.

И он увлек ее туда, где была привязана его лошадь, и помог сесть в седло позади себя.

Замок Гленлион был громадной черной тенью, стоявшей на страже нескольких долин и маленького озерца. Факелы, горевшие то там, то тут, обозначали его очертания, подчеркивая размеры. Лахлан прокричал приветствие, и они проехали через узкие ворота и оказались на дворе. Звуки скрипок и флейт зазвучали в воздухе, послышался смех собравшихся на дворе людей.

Лахлан помог Дженет спешиться. Легкая улыбка играла на его губах; Дженет огляделась, и он прочитал вопрос в ее глазах. Двор был полон людей, и обильные улыбки клана скрывали бедность дома. В Гленлионе почти не осталось красивых вещей, но сам замок никуда не делся, он был здесь – древняя внушительная крепость, огромная и серая на фоне неба.

– Я сказал им, что ты приедешь, – объяснил Лахлан. – И они играют в честь твоего приезда.

От этих слов лицо Дженет словно расцвело. Улыбка ее выражала настоящее счастье; щеки порозовели. Она просто чудо, его Иласэд. Только что она была смелая – и тут же стала чуть ли не робкой.

Он согнул руку, положил ее руку себе на локоть и повел в Большой зал. Хотя замок знавал лучшие времена, никто не мог сказать, что Синклеры не в состоянии устроить прием, когда того требует случай. Едва они вошли, скрипки смолкли, и по знаку, поданному флейтисту, раздался волнующий звук, растаявший в дальних переходах замка.

Лахлан повернулся к Дженет, увидел ее и потерял дар речи. При свете одной свечи ее нельзя было оценить по достоинству. Теперь он увидел, что в волосах ее были оттенки настоящей рыжины, что глаза у нее синие, как небо Шотландии. Кожа бледная, но сейчас ее оживлял румянец, который под пристальным взглядом становился все ярче и ярче. Ее нельзя было назвать маленькой; она доставала подбородком до его плеча. Губы у нее были пухлые и словно манили к поцелуям. Удивит Лахлан свой клан или доставит ему удовольствие, если запечатлеет на них поцелуй прямо сейчас?

И прежде чем Лахлан успел усомниться в пристойности этого поступка, он наклонился и поцеловал ее. Он услышал общее бормотание, звуки одобрения, мужской смех – и больше не слышал ничего, потому что весь был поглощен поцелуем. Лахлан хотел узнать вкус ее губ, а вместо этого подпал под чары.

Он отодвинулся, не понимая, потолок ли то ходит ходуном, или это у него голова пошла кругом. Иласэд, кажется, тоже не осталась равнодушной к поцелую. Она прижала пальцы к губам; глаза у нее были широко раскрыты, но изумления в них не было. Удивление – возможно, но не испуг. Он улыбнулся. Они и впрямь пара. Он человек опытный, но в данный момент оказавшийся совершенно наивным; а она, будучи действительно невинной, обладает уверенностью прирожденной чаровницы. Это вряд ли хорошо, но ужасно интересно.

Вместо того чтобы представить ее – тогда конца не было бы вопросам и замечаниям, а Лахлан не желал сейчас ничего такого, – он прошел вместе с ней на середину зала, а потом дал знак скрипачам играть рил – шотландский народный танец.

Она быстро замотала головой и не приняла его руку.

– Что такое, Иласэд?

– Я сто лет не танцевала, Лахлан, и честно говоря, почти не умею. – Ее хрипловатый шепот словно обвился вокруг его тела. Всегда ли голос ее звучит так возбуждающе, или на Лахлана так подействовал их поцелуй? Если дело в нем, то вряд ли их возвращение в ее дом будет таким же спокойным, как поездка сюда. Придется три-четыре раза остановиться, чтобы снова и снова целовать Иласэд.

– Я в этом сомневаюсь, девочка. Ты, кажется, легка на ногу. Давай попробуем?

– А нужно ли? – Она оглянулась на толпу, с нетерпением взирающую на них, потом беспомощно посмотрела на него.

– Боюсь, что нужно, – ответил Лахлан.

Через пять минут он едва удерживался от смеха, боясь ранить ее чувства. Иласэд не лгала и не преувеличила, напрашиваясь на комплименты. Он держал ее за руку и показывал, куда нужно повернуть; рил танцуют быстро, не считая шагов. Но все равно она дважды наступила ему на ногу и споткнулась о свою ногу. И каждый раз при этом Дженет краснела, и видеть ее смущение становилось все более невыносимым.

Наконец танец кончился. Лахлан привлек ее к себе и, не обращая внимания на тех, кто стоял вокруг, снова поцеловал. Он сделал это не для того, чтобы она перестала конфузиться и забыла о неудачном танце. Просто не мог выдержать ни минуты, чтобы снова не испробовать вкус ее губ. Странно, как это раньше ему казалось, что месяц – совсем недолгий срок, теперь вот кажется, что это целая вечность.

– Петь ты тоже не умеешь, Иласэд? – спросил он с улыбкой. Он вспомнил слова пророчества. «У нее будет полая стопа и голос как у банши, но она спасет клан Синклеров».

Дженет покачала головой. Он прижался к ней лбом.

– У женщин есть и другие достоинства, – весело сказал он.

Ее лицо снова вспыхнуло, и ему стало еще веселее. Странно, но ему захотелось смеяться или поднять Иласэд в воздух и закружиться вместе с ней.

Он кивнул Коннаху Маколи, у которого был весьма довольный собой вид. Имеет право, подумал Лахлан. Пока что все его пророчества сбываются. Но были вещи, о которых Коннах ничего не говорил. Он никогда не говорил, например, что Гленлионская невеста окажется красавицей, смеющейся так, что Лахлану тоже хочется засмеяться, что голос у нее будет тихий, как дождевые капли, и что ему, Лахлану, будут сниться во сне ее фигура и походка.

Он снова закружил ее в риле, не обращая внимания на то, что она наступает ему на ноги и морщится каждый раз, когда сбивается с ритма. Что-то в этой жизни важно, а что-то – нет.

Он сумет научить Иласэд танцевать, но никто не сможет заставить женщину быть пленительной или заставить его мчаться к ней в темноте за много миль. Лахлан подсчитал, что в последние ночи он спал не больше трех часов, но при этом чувствовал такое воодушевление, как никогда в жизни. Почему это? Потому же, почему потолок над ним ходит ходуном, подумал он.