Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская Страница 13
Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Что вы там делаете? — Дима с удивлением заглянул под кровать и увидел там Настю.
Сломанная, истерзанная очаровательная кукла с тонким лицом, с хрупкими руками, какой-то злой силой выброшенная в матрасную пыль, — такой Настя представилась ему в тот момент. Он вспомнил, что уже видел эту девушку перед обедом. «Как она попала сюда? По какой нелепой ошибке?» — подумал он. И вдруг тайная, совершенно не подходящая к моменту радость овладела им: «Как здорово, что она случайно оказалась в числе моих больных!»
Насте не хотелось ни с кем разговаривать и очень хотелось послать доктора куда подальше. Однако даже трехнедельное пребывание в больнице ее уже научило: ругаться нельзя ни при каких обстоятельствах. Следствием будет укол, от которого скрючится, искорежится судорогами тело. Однажды она испытала это на себе — в первый же день, когда нянька, оставленная присматривать за ней, привезла ее в больницу. Конечно, Настя сама ни за что не согласилась бы, но шофер, предатель, сказал, что они едут просто прогуляться, проветриться за городом в жару. Это он попросил ее зайти внутрь, якобы проведать его знакомого, а когда она поняла, как коварно ее обманули, она устроила здесь такое… Тогда-то ей и сделали укол. Потом она видела действие укола и со стороны — увиденного оказалось достаточно, чтобы Настя перестала ругаться в присутствии медперсонала. Все больные в отделении перво-наперво усваивали эту цепочку причины и следствия — кто на других, кто на себе: всякое недовольство, выраженное вслух, в зародыше беспощадно подавлялось. Достаточно было Сове пожаловаться Альфие — та вызывала бунтарку на короткую беседу, и затем почти всегда следовало наказание. Поэтому Настя и сейчас промолчала. Ждала, что, не дождавшись ответа, молодой доктор перейдет от нее к следующей больной. Даже не повернула головы.
— Она всегда так лежит? — теперь Дима обратился с вопросом к Марьяне.
Марьяна не любила разговаривать с неизвестными. Что за человек? Откуда взялся? Она все время боялась какого-нибудь подвоха. Оля Хохлакова, напротив, опять проявила рвение, хоть ее и не спрашивали.
— Да у нее живот сильно болит! — охотно пояснила она, бухнувшись на кровать всеми своими девяноста килограммами живого веса, чтобы по первому зову доктора встать в полной боевой готовности.
— Болит живот? — Дима снова заглянул под кровать. — А что, если лежать на полу, помогает?
Хохлакова зашлась искренним, хотя и подобострастным смехом.
— Да у нее там убежище. Она всегда там лежит, когда Нинка не видит, — осторожно показала Марьяна в конец коридора, где снова появившаяся Сова раскладывала таблетки.
У Димы сработал годами выработанный рефлекс. Болит живот — больного на кушетку. Слегка согните ноги в коленях, расслабьтесь. Так больно? Повернитесь на левый бок. А так? Теперь на правый…
Однако как же теперь поступить? Не лезть же ему под кровать?
— Помогите мне, — обратился он к Ольге и Марьяне. — Нужно поднять девушку. Живот я должен осмотреть в любом случае.
Кроме длинного помещения для больных, по обеим сторонам общего коридора существовали две маленькие изолированные комнатки. Около одной из них находился пост Нинель (которая к тому же была безраздельной хозяйкой двух кладовых, процедурного кабинета, склада для так называемой аптеки и санитарных помещений). В одну из этих отдельных комнаток и положили родственницу главного врача.
Альфия вошла в комнату с задернутыми шторами. Перед окном росли кусты сирени, снизу почти до самого подоконника поднималась крапива и репейник, и от них по комнате разливался безжизненный зеленоватый отблеск. Может быть, он, зеленый, и полезен для глаз, но в тусклом свете запрокинутое на низкой подушке лицо лежавшей женщины показалось Альфие неживым. «Давыдова Татьяна Петровна, — прочитала Альфия имя на первой странице еще чистой истории болезни. — Сорок семь лет». Внутри в конверте лежала выписка из стационара Санкт-Петербурга.
— Вы спите? — Альфия слегка прикоснулась к одеялу. — Слышите меня?
На раздутом лице чуть дрогнули веки. Шевельнулись темные запекшиеся губы.
Альфия слегка откинула одеяло и посмотрела ноги больной. Какой отек! Виден даже на глаз. И в памяти всплыл ироничный голос их профессора: «Если у больного есть отек на ногах, это не значит, что его нет в голове». Альфия усмехнулась. Профессор специально строил фразы чуть-чуть неправильно, чтобы студенты лучше запоминали. Расскажи он им просто про отек мозга — эффект был бы хуже. И, кроме того, ему было очень скучно в их безграмотной и безликой компании перестроечных детей, запутавшихся в понятиях, и он пытался, как мог, сам себя развлечь. Профессор отличался либеральными настроениями, но не отличался смелостью и волей — и психиатрия была для него той областью жизни, где он прятался от жизни настоящей. Но для Альфии, как она теперь понимала, он был прообразом вежливого и всепонимающего Бога. Тем самым типом, который бессознательно ищет в мужчинах большинство романтически настроенных девочек из неполных семей.
— Ну, здравствуйте, Татьяна Петровна! — громко сказала Альфия, прошла к окну и отодвинула штору. День склонялся ко второй половине, и сбоку сквозь темную листву проникало солнце.
Татьяна открыла глаза и с трудом попыталась проследить за Альфией. Она различала только белый халат и черные блестящие волосы. Лица женщины она не видела — из тени только слегка поблескивали глаза.
— Вам трудно смотреть? — спросила Альфия и вышла из тени.
— Кто вы? Где я? — хрипло спросила больная, с трудом разлепляя запекшиеся губы.
— Вы в больнице. Я ваш врач. Вы разве не помните, что с вами было?
— Нет, — с трудом покачала головой Татьяна.
— Ну попробуйте восстановить события. Как вы думаете, почему вы оказались в больнице?
Таня смотрела на Альфию и не могла ответить. Слова было трудно произносить. Но не оттого, что не шевелился язык или звук не проходил сквозь гортань. В голове гудело что-то непонятное — какое-то месиво слов без мыслей, без понятий.
— Меня зовут Альфия Ахадовна. А вас?
Альфия прекрасно видела и имя, и фамилию пациентки, написанные на бумаге, но хотела, чтобы та произнесла их сама. Если человек может назвать себя по имени, обозначить в пространстве, во времени — уже хорошо. По крайней мере, не полная безнадежность.
Татьяна молчала.
— Вы молчите, потому что не хотите, чтобы кто-то знал ваше имя? Или не помните? Или не можете сказать?
Таня закрыла глаза. У нее возникла не мысль — ощущение, что ее молчание может вызвать у этой женщины в белом халате недовольство или даже гнев, но произнести свое имя она все равно не смогла.
— У вас что-нибудь болит? — опять спросила Альфия.
«Болит…» Это слово Таня вспомнила. Вспомнила и то, что оно означает. Немилосердно болела точка в верхней части груди, около ключицы. Таня потянулась к этому месту рукой. Наткнулась на что-то шершавое, инородное, не похожее на кожу, и замычала.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии