Руки моей не отпускай - Татьяна Алюшина Страница 12

До пяти утра, когда ее пришел сменить на посту Петр Романович, ничего не произошло: ни плохого, ни странного, ни ужасного.

Температура у Василия Степановича упала до тридцати девяти и восьми десятых градуса, и он просто спал. На сей раз глубоким, исцеляющим сном без сновидений и кошмаров, а она все шептала ему что-то, рассказывала, сама не понимая, зачем и почему это делает. Но каким-то неведомым, глубинным чутьем знала, что так правильно, что именно так и надо делать – говорить с ним, звать из того далекого, куда он почти ушел.

И ничто уже не могло отменить тот небывалый факт, что ночь больной пережил и температура все-таки упала, и это внушало совсем робкую надежду. А ведь по всем показателям не должен был, не должен…

Надавав разных наставлений и поручений Петру Романовичу, Ася добралась до своей комнаты и рухнула на кровать, отключаясь уже в полете.

Проснулась рано, часов около восьми утра, и отчего-то тревожно, будто вчера позабыла сделать что-то важное, а во сне об этом важном вспомнилось. Никто ее не будил. Встала с каким-то непонятным, чудным ощущением на душе, словно за ночь она вся изменилась.

Умылась наскоро, привела себя в порядок и поспешила вниз, на первый этаж, проверить больного и узнать новости о его самочувствии.

Новости были хоть и не победные, но и не похоронные все же. Температура снова поднялась, но незначительно – всего на пару десятых градуса и держалась на отметке около сорока градусов, не пересекая ее.

А это уже ого-го какое достижение с учетом того, что необходимой лечебной терапии пациент не получает и их возможности в этом вопросе мизерные.

– Просыпался, – радуясь этому факту, бодро рапортовала Вера Павловна, тут же усадив Асю за круглый стол в кухне – завтракать. – Спрашивал, где девушка, про вас то есть, Асенька, спрашивал. Я сказала: спит. Он сказал: хорошо. Я его напоила морсом с медом, а потом теплой водой, как вы велели. Хотела накормить хоть немного, но он снова заснул.

– Насчет накормить – вопрос спорный, – поделилась Ася сомнениями, с удовольствием отпивая прекрасного кофе из большой керамической кружки, что поставила перед ней на стол хозяюшка. – Некоторые медики считают, что при такой высокой температуре кормить больных категорически нельзя – это для организма лишняя нагрузка. А некоторые утверждают обратное, что без еды у организма истощаются внутренние резервы и брать энергию на исцеление ему неоткуда.

– А что посоветуете вы, Асенька? – подсела к ней Вера Павловна, налив и себе кофе в большую кружку.

– Я посоветовала бы следовать рекомендациям врачей, но думаю, лучше не заставлять больного насильно что-то есть. А вот пить ему надо давать как можно больше. И лучше морсы из живых или замороженных ягод, не прошедших термическую обработку и без сахара, лучше и без меда вообще, но это очень кисло и может вызвать раздражение желудка при общем ослаблении организма. Так что с медом, тем более он жаропонижающими свойствами обладает.

– Даем, – порадовалась Вера Павловна. – Все, как вы рекомендовали, – из облепихи, из малины и клюквы, всю ночь понемногу поили, и утром я его хорошо напоила. – Потом поинтересовалась, как прилежная ученица, сдавшая на «отлично» предыдущее задание: – Что дальше?

– А дальше, Вера Павловна, нужна срочная транспортировка больного в стационар, – пояснила Ася очевидные вещи. – Поэтому звоните в экстренную службу и вызывайте «Скорую помощь». Я вчера оставляла заявку, да только думаю, что ее благополучно удалили, – и распорядилась: – Звоните.

Заявку Аси, как она и предполагала, именно что удалили. Все как водится: заступила новая смена диспетчеров, ночь была тревожной, много вызовов, некоторые ложные или невыполнимые, много пострадавших, а поскольку по вызову из села никто повторно не перезванивал и не продублировал заявку, ее просто удалили из компьютера. Уж Ася этот механизм прекрасно понимала, да вот только не до звонков ей вчера было. Вера Павловна сделала новый вызов и заявку на эвакуацию и обещала звонить и напоминать каждый час.

Буран стих часам к шести утра, и только снег тихонько сыпал, припорашивая наваленные за несколько часов сугробы.

По телевизору передавали о последствиях бурана на дорогах, в городах-поселках и самой столице, куда он добрался ночью, изрядно подрастеряв свою убойную мощь. Трассу уже начали активно чистить все дорожные службы при помощи местных коммунальщиков, однако все равно рекомендовали сегодня не выезжать из дома вообще и уж тем более транспортным средствам с низкой проходимостью.

Ну, это как пойдет – выезжать, не выезжать.

– Наш поселок и дорогу до трассы скоро чистить начнут, – поделилась информацией Вера Павловна. – Мне утром Ангелина Викторовна звонила, интересовалась состоянием Василия Степановича, вот и рассказала последние новости. Ей же на работу надо, она и узнала, как обстановка. У нас же в поселке сплошь люд не простой проживает, зажиточный, и у всех бизнес есть, в основном в городе. Вот по своим всяким связям и вызвали транспорт для расчистки. Ангелина Викторовна сказала, председатель поселковый объявил, что часа через четыре одну полосу расчистят для проезда до трассы.

– Это очень хорошо, Вера Павловна! – обрадовалась Ася. – Это замечательно! Чем скорее мы отправим нашего больного в больницу, тем лучше. Ничего же еще не кончилось, и его стабильное состояние очень ненадежно, держится буквально на грани чудом каким-то и может оказаться затишьем перед бедой, понимаете?

– Ох же, боже мой, – тяжко завздыхала женщина. – Понимаю.

– Так, – переключилась Ася на деловой тон. – Несите-ка бумагу и ручку, напишу вам, что ему собрать с собой в больницу, и составлю отчет для медиков о проделанных нами мероприятиях и о препаратах, которые кололи и давали. Вы ампулы не выбросили?

– Нет, нет, вы же предупредили, Ася.

С того момента, как проснулась, – нет, не так – с того момента, когда мужчина открыл глаза и посмотрел на нее, Ася находилась в душевном смятении, встревоженно прислушиваясь к себе и недоумевая, что с ней происходит.

За кого он ее принял, вынырнув ненадолго из сумеречного, бредового, лихорадочного сна? За какую родную девушку, которую потерял и которая нашлась для него в том болезненном бреду?

С Асей случилась странная штука: где бы она ни находилась и чем бы ни занималась, она безошибочно знала, ощущала каким-то особым сознанием, каким-то иным, неизвестным ей доселе наитием, чувствованием, что происходит с Василием, почему-то переставшим быть для нее Степановичем.

Она занималась какими-то насущными делами, помогала в хлопотах, разговаривала с Верой Павловной, и все это время в ней неким странным рефреном, базовым ощущением каким-то жило чувствование и знание того состояния, в котором в данный момент находился больной.

И сквозь все заботы и хлопоты этого дня все преследовал ее пронзительный взгляд этих темно-синих глаз.

Эта странность пугала, и, опасаясь этой самой странности, Ася избегала заходить к нему в спальню, перепоручив заботу о больном другим, ограничившись одними распоряжениями.