Русская Никита - Эльвира Барякина Страница 12

С первых дней пребывания в «Промхолдинге» Мэг не переставала удивляться. Волков установил в своей конторе почти военные порядки: все сотрудники подчинялись железной дисциплине, трудились, не покладая рук, и упорно держали язык за зубами. В кадровых вопросах Максим Евгеньевич действовал методом кнута и пряника: те сотрудники, кто всецело подчинялся его правилам, получали очень и очень необидную зарплату, а шаг вправо, шаг влево карался безжалостным увольнением.

К появлению Мэг работники «Промхолдинга» отнеслись совершенно безразлично. Волков представил ее, и с ней стали здороваться и обмениваться по ходу дела ничего не значащими фразами. В «Промхолдинге» было не принято болтать. Каждого касалось только то, что прямо относилось к его работе, и этот закон выполнялся неукоснительно.

Мэг и представить себе не могла, насколько ей будет сложно добывать даже крупицы информации о деятельности Волкова. В ее ведении оказались лишь корреспонденция общего характера, телефонная книга и чайно-кофейные принадлежности.

В первые же дни она поставила в Структуру перечень всех тех, с кем так или иначе контактировал Максим Евгеньевич в ее присутствии. Но, во-первых, эти сведения уже были известны от агентов наружного наблюдения, а, во-вторых, Мэг подозревала, что Волков попросту не подпускает ее к действительно важной информации.

Казалось, Волков «завел» ее вовсе не для того, чтобы использовать в качестве секретаря. С самого начала он придал их взаимоотношениям непонятный тон: они как бы постоянно подтрунивали друг на другом и дразнились, словно школьники.

Как правило, целый день Мэг вынуждена была маяться от безделья, отвечая на какие-то незначительные телефонные звонки и печатая всякие бумажки, но зато вечерами Волков просил приготовить ему крепкого кофе и затевал с ней беседы «о неглупом».

Ох, не будь Максим Евгеньевич Клиентом Мэг, она, без сомнения, нашла бы в нем массу неоспоримых достоинств: он был великолепно образован, начитан, эрудирован. Его спокойное и ироничное отношение ко всему на свете бесконечно импонировало ей… Но в то же время он был для нее абсолютной загадкой. Сколь Мэг не билась, она не могла раскусить его!

Каждый день в ожидании очередного разговора она планировала, как ей можно было бы нащупать его слабые места. Мэг мобилизовала весь свой ум, все знания по психологии и психоанализу, полученные в «Академии», но результат неизменно был одним и тем же: ей не удавалось ни раздразнить, ни напугать, ни соблазнить его. Раз и навсегда он установил правила взаимодействия между ними: он начальник, она подчиненная, он старший, она младшая, он выбирает, она подчиняется его выбору. Если же Мэг пыталась хоть как-то брать инициативу в свои руки, то он ловко и уверенно ставил ее на место.

И еще она не понимала его отношения к себе. Единственное, что пока не подлежало сомнению, так это его интерес к ней. Волков уважал ее или делал вид, что уважает, но в то же время он считал своим долгом постоянно подшучивать над ней. Иногда его шутки были милы, а иногда — откровенно язвительны. И Мэг была не в состоянии угадать, когда у него наступит очередная перемена в настроении.

Честно говоря, у Мэг опускались руки. Она-то думала, что стоит ей появиться в «Промхолдинге», как Волков сам попадет к ней на крючок. Черта с два! Пока ей оставалось радоваться, что ее не рассекретили, как других Охотников. Но собственное бездействие и отсутствие результатов приводили ее в отчаяние. Оставалось либо надеяться на случай, либо придумывать что-нибудь такое, что могло бы подтолкнуть Волкова на настоящий контакт с ней. Но что можно придумать, если на любую попытку поговорить о «Промхолдинге» или о личных делах, Волков лишь смеялся и переходил на другие темы? Более того, он постоянно зондировал саму Мэг, и она уже неоднократно ловила себя на мысли, что слишком уж откровенничает с ним: любимые книги, любимые фильмы, отношение к политике, отдыху, животным, воспоминания детства…

И еще ей безмерно отравлял жизнь этот несносный тип — Матвеев. Мэг сама не могла объяснить, откуда у нее взялось столь негативное отношение к нему. Скорее всего, причина крылась в том, что она боялась его. Исчезновение предыдущих Охотников было явно его рук дело. Он прекрасно понимал, на что способна Структура, и знал, как можно с ней бороться.

Должность секретаря Максима Евгеньевича доставляла ей только одну радость: никто, кроме него, не мог ею командовать. Даже Матвеев, хотя его власть распространялась на всех сотрудников, начиная от замов президента и кончая уборщицами. Мэг поняла это при первой же ссоре с ним. А ссориться они начали сразу.

Матвеев был «неравнодушен» к ней. Она буквально не давала ему покоя: он постоянно заходил к ней в приемную, рылся в ее бумагах, доставал каверзными вопросами…

И однажды Мэг не выдержала.

— Послушайте, Игорь, — сказала она вызывающе, — вы можете мне объяснить, какого черта вам от меня надо? Вам что, в моей приемной, медом намазано?

Матвеев поднял на нее прозрачные голубые глаза, смерил взглядом.

— Вы полагаете, что я должен отчитываться в своих действиях перед секретаршей?

Если бы Мэг могла, она бы просто убила его.

— Это ваше дело, отчитываться или нет, — отрезала она. — Я просто пытаюсь найти объяснение вашему поведению. Хотя я очень польщена, что вместо того, чтобы охранять безопасность «Промхолдинга», вы предпочитаете охранять лично меня…

Как всегда, на лице Матвеева не дрогнула ни одна жилочка. Он был бесстрастен, как надгробие.

— Я вас не охраняю.

— А что вы охраняете? — не удержалась она от язвительного вопроса. Мой стол? Или стул подо мной? Не бойтесь, я их не вынесу отсюда под юбкой!

Матвеев ничего не ответил и молча вышел из приемной.

Вечером того же дня Волков как обычно призвал Мэг к себе.

— По-моему, вы круто поссорились с Игорем, не так ли? — осведомился он таким тоном, как будто эта новость доставила ему ни с чем несравнимое удовольствие.

Мэг тут же ощетинилась.

— Если он надеется, что я стану прыгать перед ним на задних лапках, то он глубоко ошибается.

— Так-таки и не станете? — с притворным недоверием изумился Волков. А что, если он будет принимать к вам меры?