Жизнь на кончиках пальцев – 2 - Маруся Новка Страница 12

— Прежде чем ты примешь решение, прежде чем мы попытаемся построить отношения, ты должна знать, что никогда, ни при каких условиях ты не должна сомневаться ни в моих словах, ни в моих поступках. Не пытаться что-либо обсуждать. Не пытаться возражать. Помнить, что если я поступаю так, а не иначе, значит это нужно. Значит, выбора нет. И все, что я делаю, направлено во благо.

Людмила опешила:

— Какие отношения?! О чем ты говоришь?! — снова перешла на «ты». — После того, как ты поступил со мною сегодня утром, разве можно говорить о каких-то отношениях.

— Можно, — Халфин улыбнулся, — и даже нужно. Если ты готова принять условия. Просто я не хочу, чтобы твое, да и мое время было потрачено впустую, — снова повторил: — Если я что-то делаю — значит, так нужно.

— Но сказать мне, что попросту не можешь провести — это что, так трудно?! — продолжала недоумевать Людмила. — Ты не представляешь, что мне пришлось пережить?! Я ненавидела и себя и тебя! Мечтала попасть в аварию и погибнуть, только чтобы это забылось и исчезло!

— Ты бы не отнеслась к моим требованиям настолько серьезно, как нужно, если бы я просто попытался объяснить необходимые условия жизни рядом со мною, — вздохнул Тимур. — Ты мне очень нравишься. И ты — та женщина, которая сможет соответствовать. Если, конечно тебя устроит, — повторил: — Не задавать вопросов, не обсуждать мои действия, коль скоро я этого не позволю. Даже если тебе покажется, что мои поступки оскорбительны и предосудительны, прими их как данность и необходимость.

— Какие странные условия, — пожала плечами Милочка. — Кто ты такой, Тимур Халфин? Что дает тебе право так себя вести?

Тимур словно не услышал вопроса, продолжил излагать свои мысли:

— Этот разговор между нами состоялся в первый и последний раз. Я никогда не подвергну твою жизнь опасности. Но если я что-то сделал или чего-то не сделал — ты должна знать, что так было необходимо. Мне не нужна рядом женщина, от которой не знаешь чего ждать, не нужна взбалмошная истеричка, а потому я был честен с тобой, — усмехнулся, — насколько это для меня в принципе возможно. Ты можешь все обдумать, прежде чем дать ответ. Но, если ты примешь условия, если захочешь быть рядом со мною — можем попробовать. Не исключено, что я в тебе не ошибся, — повторил уже более уверенно, — а я не ошибся! И у нас все получится. Если же нет — я пойму. Если мои условия не приемлемы для тебя — мы больше никогда не увидимся и постараемся друг друга забыть.

— Что получится? — лепетала Милочка. — Я ничего не понимаю, — почувствовала, как снова заломило виски.

— Завтра утром тебя отвезут на работу, — казалось, что Халфин и не собирается продолжать разговор. — Я приеду вечером и хочу получить ответ, — шагнул к двери, собираясь покинуть квартиру.

— Подожди! — крикнула Милочка в спину. — Забери платье! Мне оно не нужно.

— Мне тоже не нужно, — Тимур остановился, но не обернулся. — Можешь выбросить на помойку, — отодвинул язычок хлипкого замка и захлопнул за собой дверь.

* * *

Милочка замерла в центре комнаты, уставившись на злополучное платье.

«Выброси на помойку!» — вспоминала слова Тимура, — «Может, и выброшу! Но только после того, как постараюсь понять, о чем он говорил! Что это за странности?! О таких требованиях в начале отношений никто не слышал!» — голова разболелась не на шутку, а потому, Милочка вздохнула и пошла в кухню. Ромашковый чай лучшее средство от мигрени. Если, конечно, не считать «мазюку» от любовника Звездинской, опробованную сегодня днем.

Она обрадовалась, убедившись в том, что горячую воду не отключили. Повернула вентиль крана до упора, вылила под струю два колпачка драгоценной пены и отправилась в кухню заваривать чай.

Через четверть часа Людмила, поставив на бортик чашку с чаем, погрузилась в ванну. Сделала глоток. Потом еще один. Тепло обволакивало изнутри и снаружи. Она быстро допила чай и закрыла глаза, опустившись в воду по самый подбородок. Ей нужно хорошенько обо всем подумать…

* * *

«Что предлагает Тимур? Начать строить отношения? И это значит, что она ему, как минимум, нравится! Ведь говорить о чем-то подобном с женщиной, к которой безразличен — глупо!» — Милочка пошевелила пальчиками ног, улыбнулась. Продолжила размышлять дальше:

«Но эти его условия ей непонятны! Как и утренняя холодность. Как то, что он выпроводил её из дома, даже не попрощавшись! Почему он так поступил?! Неужели ради того, чтобы дать ей прочувствовать вот это требование: никода не задавать вопросов и принимать все, как должное? Но ведь он мог просто сказать!» — тут же ответила на собственный вопрос:

«А разве я в полной мере ощутила бы всю подоплеку его слов, не окажись в такой ситуации, как нынче утром?! Конечно — нет! Покивала бы головой, но не поняла, о чем он говорит!» — вздохнула:

«И вот это — не задавать вопросов! Но ведь вопросов целый ворох! И начать нужно с того, что она совершенно ничего не знает о Тимуре! Кроме того, что он отец одной из её учениц, живет в загородном доме и, похоже, богат и неплохо воспитан. Хотя, снова неясно, где мог воспитываться бывший заключенный? Уж не на тюремных же нарах его обучали правилам этикета и учили танцевать! Но спрашивать она не должна. Это одно из условий Тимура. Возможно, он когда-нибудь сам обо всем расскажет. Но вот когда? И готова ли она начинать отношения с мужчиной, который для неё остается картой, перевернутой рубашкой верх?»

Ход мыслей Людмилы обрел иное направление:

«Тимур ей понравился едва и не с первой встречи. Но она тогда даже в мыслях не допустила, что её симпатия может оказаться взаимной! Второй раз они увиделись спустя почти месяц. И все следующие две недели, последовавшие за этой встречей, Милочка не давала себе труда ни подумать, с какого перепугу за нею ежедневно присылают машину, ни задуматься о том, куда вдруг исчез на несколько дней Халфин, ни озадачиться вопросом для чего он пригласил её в свой дом. Неужели только для того, чтобы какая-то женщина составила ему пару за столом? Ну так для этого можно найти кого-то помоложе и посимпатичнее. Да и побогаче, коль на то пошло. Чтобы не пришлось тратиться на наряд для спутницы на один вечер и одну ночь. Значит, то, что случилось, Халфин обдумал и запланировал заранее?!»

— Вот гад, — пробормотала Милочка не размыкая глаз. Снова вернулась к своим размышлениям:

«Она всю жизнь прожила одна. До двадцати четырех лет была полностью погружена в сценическую карьеру, закончившуюся так внезапно и страшно. Два года в корсете, год реабилитации. Безумное счастье от того, что Звездинская предложила ей озаботиться воспитанием и обучением новой группы девочек, которым она отдавала все свое время и сердце.

Конечно, Людмила не была монашкой. У неё, как и у всякой нормальной женщины были мужчины. Но все какие-то не те, да и ненадолго. Потому как всякий нормальный мужик хочет, придя с работы домой, увидеть встречающую его с тарелкой борща женщину приятной полноты, а не худосочную бывшую балерину, которая и понятия не имеет, как варить тот самый борщ. Поняв, что очередной любовник держит её, разве что, как запасной вариант, Милочка отношения прерывала, ссылаясь на загруженность в работе и охлаждение чувств, которых, впрочем, и в помине не было.