Полет бабочки. Восстановить стертое - Татьяна Рябинина Страница 10

Как любой нормальный коренной петербуржец без властных амбиций, Андрей в Москву не слишком рвался. И, мягко говоря, не слишком ее любил. Зато ему нравилась Тамара, которая могла уболтать кого угодно. К тому же это была первая женщина, согласившаяся выйти за него замуж. Хотя Андрею уже стукнуло на тот момент тридцать два, с личной жизнью что-то не ладилось. Внешности он был самой заурядной, среднестатистической, точнее, никакой. Не за что глазу зацепиться. Среднего роста, средней комплекции, слегка сутуловатый. Русые волосы, неопределенного цвета глаза. Что называется, без особых примет. И характер тоже никакой. «Ты, Андрюшка, у нас мямлик какой-то», — вздыхала мама. Ему говорили: надо сделать вот так и вот так. Он делал. Даже если и не хотелось. Просто спорить не умел и не любил, поэтому невероятно сам себе удивлялся, когда в областной больнице наорал на медсестру и врача, которые не хотели принимать раненую женщину. Поэтому и с Тамарой согласился, хотя совершенно не улыбалось ему покидать свою уютную однокомнатную квартирку на Юго-Западе, уютную необременительную должность редактора небольшой, но популярной газеты, родителей, приятелей.

«Ну, это ненадолго, — сказала мама, познакомившись с будущей невесткой. — Съезди, проветрись, узнай, каково это — быть примаком. Только квартиру не продавай».

На маму Андрей обиделся. Это что же, выходит, он совсем уж ни на что не пригоден? Ну да, не получалось у него до сих пор ничего. Ни один из его романов дольше трех месяцев не просуществовал. Разве что с Инной почти год встречались. Она была совсем молоденькая, первокурсница, он — на двенадцать лет старше. И как глупо они расстались, до сих пор вспоминать тяжело. Инна забеременела, а он все тянул, не мог ни на что решиться. Дотянул до того, что она его бросила. Написала ему письмо, что между ними все кончено, чтобы он больше не приходил и не звонил. Он и не звонил. Так и не знает даже, родила Инна или аборт сделала.

А квартиру, дурак, все-таки продал, Тамарка уговорила. Свою она тоже продала, купили большую четырехкомнатную. Мама страшно ругалась, но жили они тем не менее душа в душу, разводиться, вопреки страшным прогнозам, не собирались. Тамара, маленькая пухленькая блондинка, настоящий живой шарик ртути, ко всему относилась с легкостью, граничащей с легкомыслием, так что они и не ссорились вовсе. Ссоры — вот что для флегматичного Андрея было самым ужасным. А если их нет, то все остальное можно пережить. Он наладил вполне приличные отношения и со вздорным, избалованным Ромкой, и с вечно стонущей, всем недовольной Каролиной Стефановной, и даже с мерзким красноглазым бультерьером Альбертом, которого про себя звал не иначе как «муфлоном». Смущало его только одно обстоятельство. С работой было туго, но в конце концов он пристроился редактором в один дамский журнал. Зарплата — просто крошечная, перспектив никаких. Тамара зарабатывала — страшно сказать! — ровно в двадцать раз больше. И смеялась над его переживаниями: брось ты, что еще за «Москва слезам не верит». Денег хватает, работа привычная, знакомая, не всем же миллионы огребать.

Так они прожили без малого пять лет. В Москве Андрей толком не прижился, своих друзей не завел, разве что с парой сотрудников поддерживал не слишком близкие приятельские отношения. Тамара знакомила его со своими многочисленными друзьями и подругами, таскала на всевозможные вечеринки, на которых он откровенно скучал. Они посещали театральные премьеры, презентации и вернисажи, дважды в год ездили на какой-нибудь модный курорт. Общих детей они так и не завели — Тамара была категорически против, а Андрей, как всегда, не настаивал.

В общем и целом семейная жизнь протекала довольно гладко, поэтому, когда Тамара однажды вечером, после сытного ужина в приятной домашней обстановке заявила, что подает на развод, Андрей едва не выронил глаза на коленки. Прости, сказала Тамара, но я полюбила другого.

Впрочем, расстались они довольно мирно. То ли дело было в его характере — «мямлик», — то ли в Тамарином — сердиться на нее было просто невозможно, так или иначе, когда первый шок отошел, Андрей вроде бы даже вздохнул с облегчением. И даже где-то растрогался, когда бывшая супруга вручила ему пластиковую карту своего банка с кругленькой суммой, вырученной за квартиру недавно умершей Каролины Стефановны. Он вернулся в Питер, денег с лихвой хватило на покупку «однушки» на Гражданке и подержанного «фордика». Пока дом достраивался, Андрей жил у родителей в военном городке рядом с поселком Агалатово, в получасе езды от Питера. А на работу устроился в одну из самых влиятельных городских газет, корреспондентом. Конечно, начинать карьеру в тридцать семь лет — дело довольно кислое, тем более при подобном рыбьем темпераменте, но в своем бедном московском журнальчике ему частенько приходилось самому писать статьи, чтобы сэкономить издательству хоть какие-то деньги, так что процесс, как говорится, вполне пошел.

Получив новое задание, он позвонил Тамаре и был немедленно приглашен «на чашечку кофе». Встреча бывших супругов прошла достаточно тепло, если не сказать, жарко. Возможно, дошло бы и до горизонтального уровня, если б не угроза скорого возвращения нового мужа, который повез Ромку за город — кататься на лыжах. Тамара сделала несколько телефонных звонков, Андрей встретился с несколькими нужными людьми и получил изрядное количество конфиденциальной информации. Можно было возвращаться в Питер.

Странно, но ему так и не позвонили насчет женщины, которую он привез в больницу. Насколько он знал, в таких случаях непременно заводят уголовное дело. И его, как обнаружившего потерпевшую, непременно должны допросить. Не то чтобы он так жаждал иметь дело с милицией и вообще служить правосудию, просто… Просто женщину ему было невероятно жаль. Так жаль, что аж внутри все переворачивалось. Такую жуткую, изуродованную. Такую маленькую, легкую, беззащитную. Он готов был глотку перегрызть тому негодяю, который сбил ее и оставил на дороге умирать. Непохоже на него? Ну и пусть.

Он думал, что ему, наверно, просто отправили домой повестку, но родители сказали, что никакой корреспонденции не приходило. И не звонил никто. Сначала Андрей рукой махнул и сделал вид, что забыл. Не нужны его показания — ну и слава богу. Но каждый раз, когда ехал в город или возвращался в Агалатово, особенно когда проезжал через злополучное место рядом с болотом, ему становилось не по себе. Вот, где-то здесь — он точно не мог сказать, где именно, — она чуть не попала ему под колеса. Неужели никому нет до нее дела? Может, она пришла в себя, все рассказала, и того гада уже нашли? Или вдруг… умерла? Но тогда его тем более должны были вызвать, разве нет?

Прошла неделя. Андрей возвращался домой, проехал по проспекту Культуры мимо областной больницы и вдруг увидел стоящий у светофора милицейский УАЗик. Он вспомнил, что где-то совсем рядом находится отделение милиции. Подумал, подумал… и начал выискивать взглядом место для парковки.

Объяснить дежурному, что ему надо, оказалось непросто. Андрей, как всегда, мямлил что-то себе под нос, капитан брезгливо морщился, листал какой-то толстый журнал, куда-то звонил с недовольным видом и в конце концов отправил его на второй этаж, к старшему лейтенанту Кречетову.

С трудом отыскав нужный кабинет, Андрей поскребся в дверь. Из кабинета донеслось невнятное бурчание, которое он принял за приглашение войти.