Больше собственной жизни - Натали Патрик Страница 10

И тело и разум будто онемели. Только где-то в глубине сознания теплилась мысль: ничего не случилось. Это неправда. Коб не хотел, чтобы это было правдой.

Он ничего не знал о детях. Только по собственному опыту помнил, как много бед может принести ребенку отец. Он не хотел приносить несчастья маленькому созданию. Он ковбой, черт возьми, и только в этом хорош. Он не может быть…

— Что? — Он, сощурившись, посмотрел на Алису, требуя подтверждения.

— Отец, — повторила она, пытаясь удержать Джейси.

— Вниз! Мое сапоги! — Девочка тянула к сапогам пухлые пальчики. А Коб так сжимал их, что у него побелели костяшки.

— Ты имеешь в виду, что это… это… — В последней надежде он перевел взгляд с разметавшихся рыжих волос на Алису.

— Мое!

— Твое, твое! — Алиса нежно погладила малышку по голове.

Радость, какой Коб еще никогда не испытывал, смешалась с болью и пониманием. Грудь сдавило жаркой тяжестью. Несмотря на неожиданно проснувшийся родительский инстинкт, что-то в нем сопротивлялось. Такой израненный жизнью одиночка, как он, не создан для того, чтобы быть отцом.

А тут еще защипало глаза, они повлажнели. Коб судорожно заморгал, и все прошло.

— Почему ты мне не сказала? — И без того тихий хриплый голос прозвучал едва слышно.

— Я говорила. — Алиса поставила девочку на пол, но по-прежнему держала за руку. Письмо за письмом возвращались неоткрытыми, а позвонить я не могла, ведь ты нигде надолго не задерживался. Да и гоняться за тобой в машине я была не в состоянии.

Взгляд скользнул по ее теперь плоскому животу, только сейчас до него дошло, в каком положении она оказалась: в одиночестве носила его ребенка, в одиночестве рожала, в одиночестве заботилась об их дочери. А он-то переживал, что унизил ее. Все это пустяки по сравнению с тем, что он натворил, бросив ее беременную!

— Алиса… я… — Он понурил голову.

— Мое! Мое сапоги.

Девочка вырвала у матери руку и потянулась к желанной игрушке. Наконец она ухватилась за сапоги, стараясь вырвать их из рук Коба.

Алиса тихо вздохнула.

Коб перевел взгляд на упрямую малышку, пытавшуюся вовлечь его в боевые действия. Первый раз в жизни он смотрел в глаза собственному ребенку. И вдруг почувствовал такую глубокую связь с этим крошечным существом, что у него перехватило дыхание.

— Джейси, не надо. — Алиса шагнула к дочери.

— Джейси? — Он поднял голову. — Джакоб? Ты назвала ее в мою честь?

— Джейси — это уменьшительное от Джейн Картрайт. — Алиса скрестила на груди руки. — Я назвала ее в честь бабушки. Ты знаешь, что она была на Западе одной из первых ковгерл, которая могла потягаться с любым ковбоем.

— Джейси… — У Коба никак не укладывалось в голове, что он отец.

В его отношениях с женщинами было столько грязи, и вдруг Всемогущий нашел нужным подарить ему крохотное чистое создание. Едва взглянув в глаза этой маленькой женщине, он тут же захотел услышать от нее «Папа». Он непременно заслужит этот титул, только бы не испортить жизнь своей дочери!

— Ты хотела девочку и получила ее. — Коб попытался вложить в голос хоть немножко юмора.

— Не говори так, будто я это сделала тебе назло. — Алиса поймала руку Джейси.

— Нет, — завизжала малышка при первом же прикосновении матери. — Мое сапоги.

Коб посмотрел на когда-то любимые сапоги, потом на ребенка. Он совершенно не представлял, как обращаться с дочерью.

— Нет, нет, нет! — Круглое личико Джейси выражало упрямство.

— Она хорошо знакома с этим словом, — пробормотал Коб, не отрывая глаз от настойчивого создания.

— В два года они должны быть такими. — Алиса снова взяла девочку на руки.

Теперь, когда мать с дочерью стояли совсем близко, Коб мог видеть все: и розовую ступню Джейси, легко помещавшуюся на материнской ладони, и напряжение в глазах Алисы, и бледность ее сочных губ…

— Значит, ей два года.

Два года — небольшой срок, но для его ребенка это вся жизнь. Чувство вины отдавалось в каждом болезненном ударе сердца. Нет, не годится он на роль отца.

— Нет. — Джейси выпятила нижнюю губку и предупреждающе покачала перед ним пальцем. — Мое сапоги. Отдай малышу.

— Малышу? — Он недоуменно вздернул бровь.

— Ей два года, — повторила Алиса, будто это все объясняло. — В этом возрасте они еще не видят себя как отдельную личность.

— Но уже видит, что принадлежит ей? — Его ребенок опережает своих ровесников, решил Коб, чувствуя, как распирает грудь от отцовской гордости. А ведь он сомневался в своей пригодности для этой роли.