Итальянское каприччио, или Странности любви - Нелли Осипова Страница 10

Николай только скользнул взглядом по раскрытой страничке и сразу же определил:

— Борис Рыбаков, первый том монографии «Слово о полку Игореве» и его современники».

— Да, как вы догадались?

— Проштудировал в свое время.

— По-моему, блестящая книга, — поспешила поделиться Аня, не уловив в слове «проштудировал» легкую иронию, а возможно, просто не допускала, что аспирант может позволить себе иронизировать по отношению к академику.

Николай еще раз взглянул на страницу — Аня приближалась к концу книги, и непонятно почему ему вдруг захотелось поговорить с этой суховатой девицей, распустить перед ней хвост, покрасоваться. Он спросил:

— И вы со всем согласны?

Аня хотела было сказать «да», но вспомнила давний разговор с отцом о возрасте неизвестного поэта, автора «Слова».

— Не со всем.

— Интересно, в чем?

— Я считаю, что автор «Слова» был молодым. А у Рыбакова он представлен как пожилой, умудренный годами и опытом службы великим князьям гипотетический боярин Петр Бориславич.

— Так. — Николай присел напротив на свободное место. — Чем же вам боярин Петр Бориславич плох?

— Не плох, а… как бы сказать… не поэт он! Понимаете? Если бы он был тем гениальным поэтом, который смог создать «Слово», он бы к тому времени еще много чего написал.

— А вы считаете аксиомой, что «Слово» — гениальное произведение?

Аня разозлилась — с ней разговаривали как со школьницей, а она уже студентка. И вообще, подумаешь, аспирант! Она привычно оглянулась на Лену в надежде получить поддержку, но та углубилась в свой детектив и, казалось, ничего не слышала.

— Да прямо с первой же строчки ясно, что автор — настоящий, большой поэт. Кто еще, кроме гения, может позволить себе сразу же пойти против традиций, против трафарета, бросить вызов веками устоявшимся канонам?

— В смысле «не лепо ли ны бяшеть, братие»?

— Совершенно верно. Со школьной скамьи запомнили и посмеиваемся. А кто-нибудь подумал, что здесь скрыт и вызов другим поэтам, и сомнение, и заявка: а не лучше ли нам петь по-своему? Именно так собирался переводить поэму на современный язык Пушкин.

— Значит, никто не подумал, только вы с Пушкиным?

— Не придирайтесь к словам.

— Да он у вас просто авангардист какой-то.

— Не авангардист, а молодой поэт! Только молодые способны на новое.

— Интересно… Значит, вы с исторического… Мы еще поговорим о молодости, о поэзии и о ниспровергательстве, хорошо? — Он поднялся, бросил взгляд на сосредоточенно читающую Лену и ушел в другой вагон.

— Что я так раскипятилась? — пожала плечами Аня.

— Правильно, а то ходят тут всякие самодовольные аспиранты.

— А ты чего молчала?

— Не моя епархия. Ты ему и сама отлично выдала по всем статьям.

В электричке Николай больше к ним не подходил…

Вечером, когда расселяли всех по избам, произошла маленькая заминка: Лена оказалась в паре с незнакомой девушкой с филфака, а не с Аней. Пришлось пойти к Николаю, объяснять, что они подруги с самого детства. Он вздохнул, посмотрел в свою тетрадку, где все заранее расписано, проворчал, что так хорошо распределилось, а теперь вот нужно переставлять, словно девушки — неодушевленные предметы. Но потом согласился и пошел вместе с Леной договариваться об обмене.

Устроившись и познакомившись с хозяйкой избы, Аня и Лена вышли подышать воздухом.

Осень стояла сухая, теплая, далекий лес уже золотился в лучах заходящего солнца, а рябина в палисаднике поражала яркой сочной зеленью листьев и кровавой россыпью ягод.

Неожиданно подошел озабоченный Николай, остановился.

— А-а, подруги детства! Ну что, устроились?

— Спасибо, все хорошо, — ответила Лена.

— А у меня не все хорошо — с ужином ерунда какая-то, в столовую еще ничего не завезли. Сегодня придется обойтись своими харчами. Как, не умрете с голоду?

— Не умрем, — ответила Аня. — Можем и вас на прокорм взять.

— Спасибо, у меня есть запасец, — и вдруг неожиданно спросил: — Вы Лена, если не ошибаюсь?

— Лена. А это Аня.

— Ладно. До завтра. Николай ушел.

В густо-синем небе появился молодой месяц. Девушки еще немного постояли у калитки и вернулись в избу. Спать предстояло на широченной двуспальной кровати. Стали бросать жребий, кому ложиться у стенки. Вышло — Ане.

— Анька, давай меняться! — закричала Лена. — Ты же, сумасшедшая, по утрам будешь раньше всех вскакивать, зарядку делать, бегать. А я полежу, посплю… Ань, а? — Лена картинно потянулась.

— Зачем же было жребий бросать? — удивилась Аня.

— Я думала, что повезет мне, и тогда будет все законно…

— Черт с тобой, ложись к стенке.

Они разделись, улеглись и, как бывало в детстве, когда родители уходили вечером куда-нибудь, а их укладывали вместе, то у Вавиловых, то у Хотьковых, начали толкаться. Лена, чтобы одолеть подружку, принялась щекотать ее, но Аня зажала ей руку мертвой хваткой и без всяких шуток предупредила:

— Еще раз дотронешься — вышвырну из кровати! — Щекотки она боялась до смерти и на всякий случай отодвинулась к самому краю, укуталась в свое одеяло и закрыла глаза.

Уже совсем засыпая, Аня услышала ровное, спокойное дыхание Лены. «Спит», — подумала она. Вдруг Лена сонным голосом спросила:

— Он тебе понравился?

— С чего ты взяла?

— Не темни, у тебя не получается, — прошептала Лена. — Ты даже не спросила, кто он.

— Зачем же спрашивать, если никто, кроме него, к нам не подходил…

— Значит понравился, — не унималась Лена, с которой сон мгновенно слетел.

— Ленка, отстань, спать хочется, — вяло сопротивлялась Аня и после паузы добавила: — А ему понравилась ты.

— Глупости.

— Он у тебя первой спросил: «Что читаете?»

— Ну и что? И у тебя спросил.

— У меня потом. Из вежливости.

— Он с таким интересом беседовал с тобой — ты что, не заметила?

— Да он тебе без звука помог обменяться избами.

— Не мне, а нам, ведь ты была со мной. И потом, он просто по своей должности обязан помогать, его же для этого и назначили руководителем.

— Ленка, ну что за бессмысленный разговор! На тебя всегда все обращают внимание… — начала Аня.

— И на тебя, — перебила ее Лена.

— На меня как на бесплатное приложение.

— Не говори ерунды! — Ленка так возмутилась, что даже привстала, опершись на локоть, и принялась тормошить подругу. — Ты себя не ценишь! Ты даже не представляешь, какое у тебя интересное лицо. Просто ты от всех своих стометровок усохла. Аскетизировалась, — сочинила слово Лена и обрадовалась: — Да-да, именно аскетизировалась. Тебя, если подкормить, да причесать, да подкрасить…