Охотник за приданым - Барбара Картленд

1817 год

Проснувшись, Прунелла сразу же начала думать о сестре, как будто опасения, терзавшие девушку весь вечер, терпеливо ждали ее пробуждения. Вместо обычной утренней молитвы она повторяла: «Что же делать?» — но отчаяние подсказывало, что она уже перепробовала все средства. Прунелла снова и снова перебирала в памяти события последних месяцев. Идея представить Нанетт, такую прелестную и обаятельную в свои семнадцать лет, ко двору казалась ей естественной: большинство девушек из общества дебютировали в свете именно в этом возрасте. Кроме того, письмо от крестной матери Нанетт, леди Карнуорт, в котором она предлагала представить свою крестницу королеве на приеме в Букингемском дворце в конце апреля, пришло в марте, когда девушки как раз сняли траур по отцу. Такое совпадение показалось Прунелле счастливым предзнаменованием. Прунелла быстро сообразила, что у Нанетт как раз будет время, чтобы заказать себе элегантные наряды для лондонского сезона и подготовиться к представлению королеве, и она, не сомневаясь, приняла приглашение леди Карнуорт. Вскоре Нанетт была готова к поездке в Лондон в сопровождении камеристки и специального лакея, которому она всецело доверяла.

— Не понимаю, почему бы тебе самой не поехать, — твердила Нанетт.

Подобная мысль Прунелле и в голову не приходила, но слова сестры заставили ее подумать о том, что леди Карнуорт, безусловно, не захочет выводить в свет двух девушек, да и время для ее собственного дебюта безвозвратно миновало.

— Для представления ко двору я слишком стара, — ответила Прунелла, смягчая улыбкой горечь своих слов.

— Ну что ты такое говоришь, — возразила сестра, однако больше к разговору об этом не возвращалась.

Прунелла понимала, что Нанетт неприятно вспоминать о том, какой скучной и однообразной была жизнь ее старшей сестры в последние три года, и была готова на все, чтобы избавить свою любимицу от подобной участи.

Нанетт вернулась домой на второй неделе июня, когда принц-регент переехал из Карлтон-хауз в Брайтон и сезон был закрыт.

— Расскажи мне все-все, дорогая, — обратилась к сестре Прунелла в первый же вечер после ее возвращения из столицы.— Мне хочется знать о твоем пребывании в Лондоне все, до мельчайших подробностей. Нанетт говорила много и охотно, однако Прунелла хорошо знала свою сестру и догадалась, что у нее появилась какая-то тайна, но она пока не стала ничего допытываться, надеясь, что Нанетт расскажет ей сама. И через несколько дней, еще до того как Нанетт открыла сестре свое сердце, тайное стало явным: пришло письмо от леди Карнуорт:

«Мне не нужно Вам рассказывать, дорогая Прунелла, что дебют Нанетт прошел с необыкновенным успехом. Все восхищались ее красотой, нарядами и, разумеется, ее милым характером и прекрасными манерами.

Не буду скрывать от Вас, Прунелла, что, поскольку Нанетт — наследница большого состояния, это немало способствовало ее успеху в светском обществе и открыло перед ней много дверей, которые открываются далеко не для всех. Однако богатую молодую девушку подстерегают и определенные опасности. Об одной из таких опасностей, которая носит имя Паско Лоуэс, я и собираюсь Вам рассказать. Разумеется, это письмо совершенно конфиденциально.

Паско Лоуэс — это сын лорда Лоуэстофта, с детства избалованный обожающей его матерью и испорченный тем, что его красота может вскружить голову любой женщине. Когда он начал ухаживать за Нанетт, у меня упало сердце: я делала все, что было в моих силах, чтобы держать его на расстоянии, и пыталась ей втолковать, что он известен как охотник за приданым и наименее желательная для нее партия во всех отношениях. Я могу только надеяться, что теперь, когда Нанетт покинула Лондон и вернулась домой, Паско забудет о ней, однако считаю своим долгом предупредить Вас, что он был очень настойчив, и из-за него Нанетт очень холодно приняла двух во всех отношениях достойных джентльменов, которым, я уверена, достаточно было бы небольшого поощрения с ее стороны, и они сделали бы ей предложение. Вы должны извинить меня, дорогая Прунелла, за то, что мне не удалось избежать самого возникновения этой ситуации, так как я не представляю, что еще можно было сделать, чтобы разлучить их после того, как они встретились. Я совершенно уверена, что Вам удастся убедить сестру, что она могла бы достичь больших успехов в этом сезоне, если бы не предпочитала бесполезно тратить свое время на этого недостойного молодого человека». Прунелла вновь и вновь перечитывала письмо, и в душу ее закрадывалась тревога. Но любовь к сестре вооружила ее мудростью и терпением: она ни о чем не расспрашивала и ждала момента, пока Нанетт не признается ей во всем. Нанетт вынуждена была открыться старшей сестре, когда почтовый дилижанс из Лондона доставил ей огромный букет и письмо. Естественно, Нанетт была потрясена таким экстравагантным знаком внимания.

— Ты представляешь, какой длинный путь проделали эти цветы из Лондона? — воскликнула она.

— Должно быть, твой поклонник очень богат, — заметила Прунелла. Тут уж Нанетт пришлось изложить сестре подробности знакомства с блестящим лондонским кавалером.

—Крестная считает Паско охотником за приданым, — добавила Нанетт, — но это неправда. Он честно признался мне, что у него нет денег, и поклялся, что любил бы меня, даже если бы у меня не было ни пенса.

— Но, дорогая, ты ведь на самом деле очень богата, — осторожно заметила Прунелла. — И я абсолютно уверена, что с твоей стороны было бы большой ошибкой выйти замуж за необеспеченного человека.

— Он сможет тратить мои деньги, — легкомысленно ответила сестра.

— Если он достойный человек, ему будет крайне неловко оказаться в подобном положении, — отрезала Прунелла. Она спокойно и рассудительно убеждала сестру до тех пор, пока не заметила, что Нанетт ничего не слышит и то смотрит сияющими глазами на огромный букет, то нежно гладит письмо, полученное из Лондона.

Неделей позже в их краях объявился и сам достопочтенный Паско Лоуэс: он остановился в доме, расположенном всего в пяти милях. Вначале Прунелла была удивлена, что у него нашлись знакомые в их графстве, но затем вспомнила, что его мать является старшей дочерью покойного лорда Уинслоу. «Я просто не обратила внимания на его имя, — подумала Прунелла, — ведь леди Анна вышла замуж за лорда Лоуэстофта и носит фамилию — Лоуэс. Как глупо с моей стороны, что я сразу этого не сообразила». И Прунелла погрузилась в воспоминания. Она слышала сама, как граф, бывший близким другом ее отца, называл своего зятя очень скучным, а общение с ним — утомительным, и, видимо, поэтому лорд и леди Лоуэстофт так редко гостили в здешних краях. Наверное, это случалось, когда она была еще ребенком. Позже говорили, что лорд Лоуэстофт прикован к постели тяжелой болезнью. К тому же во время войны граф не устраивал приемов, и ее отец был единственным из соседей, постоянно его навещавшим. «Как жаль, что граф уже умер», — часто думала Прунелла с тех пор, как она узнала, что Нанетт неравнодушна к его внуку. Она была уверена, что старый граф, человек с крутым и решительным характером, никогда не позволил бы своему внуку вести себя недостойно джентльмену в любом отношении, а что же может быть хуже, чем прослыть в свете «охотником за приданым».