Роковой выбор - Виктория Холт

За свою жизнь двух людей я любила больше всего на свете, и меня до сих пор угнетает мысль, что когда мне пришлось выбирать между ними, то, выбрав одного, я предала другого. Я повиновалась при этом моему чувству долга, моей вере, велению моего сердца, но ощущение той боли, которую я принесла любящему меня человеку, постоянно мучает меня и, знаю, не перестанет мучить до самого последнего вздоха.

Я хочу вернуться к началу, перенестись мысленно в прошлое, чтобы ярче представить себе все события тех дней, и вновь попытаться понять, что заставило меня поступить так, как я поступила, и могла ли я тогда поступить иначе.

Хотя я родилась в Сент-Джеймском дворце, мое появление на свет мало кого интересовало в ту пору, кроме моих родителей, поскольку более важные события имели место. Мой дядя, король Карл II, недавно вступивший на родительский престол после более чем десятилетнего изгнания, собирался жениться на португальской принцессе, и известие об этом вызывало по всей стране волнение и надежды. В любом случае, я была всего лишь девочкой, а менее чем через полтора года после моего рождения у моих родителей родился мальчик, что окончательно лишило мое появление на свет всякого общественного значения.

Вначале жизнь была прекрасна; все мои дни были солнечными; со всех сторон меня окружали любящие меня люди, и всеобщее обожание близких привело меня к убеждению, что мир создан для моего удовольствия.

Больше всего радости мне приносили посещения моих родителей. Все относились к ним с таким уважением, что я скоро поняла, какие они важные особы. Мать брала меня на руки. Она походила на большую мягкую подушку, прижимаясь к которой я чувствовала себя уютно и безопасно. Она ласкала меня, шептала мне слова любви, совала мне в рот сладости, всем этим давая мне почувствовать, насколько я дорога ей. Но в истинный восторг приводил меня мой отец. Когда он входил в детскую, восклицая: «Где моя дочурка? Где леди Мэри?», я, будучи совсем маленькой, торопливо ползла, а став постарше, стремительно подбегала к нему, и он поднимал меня и сажал к себе на плечо, откуда я могла смотреть на всех сверху вниз. Я любила всех, окружавших меня, но больше всех я любила его. И он тоже относился ко мне по-особенному.

Однажды я услышала, как кто-то сказал: «Герцог любит малютку Мэри больше всех».

Я никогда не забывала эти слова и повторяла их про себя, лежа в своей кроватке. Я прислушивалась, ожидая услышать звук его шагов, и часто, много лет спустя, преследуемая мыслями о постигшей его судьбе, я воскрешала эти мгновения своего детства и, измученная сомнениями, осыпала себя тысячами упреков, вспоминая о той роли, какую я сыграла в его трагедии. Как сокрушалась я по своей детской невинности, когда весь мир казался мне чудесным местом, созданным исключительно для моего счастья.

Приходя в детскую, отец неохотно уходил из нее. Я помню, что он как-то даже принимал в ней своих офицеров и обсуждал с ними какой-то вопрос. Тогда он командовал английским флотом, и я помню, как, разговаривая с ними, он посадил меня на стол, и, чтобы сделать ему приятное, как я теперь понимаю, моряки хвалили исключительную сообразительность, живость и обаяние его дочери, приводя его этим в восторг.

Иногда бывает трудно судить, помню ли я действительно некоторые эпизоды того времени или же о них так часто говорили, что я убедила себя, что это мои собственные воспоминания.

Сохранилась моя миниатюра кисти фламандского художника, которого высоко ценил мой отец. По рассказам я знаю, что отец присутствовал, когда я позировала для портрета, с любовью наблюдая за мной. Мысленно я вижу его отчетливо, но сознавала ли я его присутствие тогда?

И все-таки некоторые дни я помню очень хорошо, это я могу сказать с уверенностью. Вот один из них. Стоял февраль и было холодно. Я знала, что происходит что-то важное. До меня долетали обрывки разговоров.

– Надеюсь, что на этот раз герцог и герцогиня получат желаемое.

– Трудно сказать. Мальчики болезненны, и я полагаю, он не променяет леди Мэри на всех мальчиков в христианском мире.

Когда отец пришел ко мне, после обычного бурного приветствия он сказал:

– Ты, верно, обрадуешься, доченька, что у тебя появилась маленькая сестричка.

Я помню свое замешательство. Маленькая сестричка? У меня уже был маленький братец. Вокруг него всегда суетились няни, и для меня он не имел особого значения.

– Она будет с тобой, – продолжал мой отец, – и ты ее очень полюбишь.

– А вы любите ее? – ревниво спросила я.

Вероятно, отец понял мою ревность, потому что он понимающе улыбнулся.

– Я люблю ее, – сказал он, – но, кто бы еще ни родился, леди Мэри всегда будет первою в моем сердце.

Хотя я была еще мала, мне предстояло быть одной из крестных моей сестры; второй была Анна Скот, герцогиня Бэклу. Позже я узнала, что она удостоилась этой чести только потому, что недавно вышла замуж за моего кузена Джемми, ставшего герцогом Монмутским.