Лето, книжка и любовь! - Александра Кэрью

Лия Скотт не могла забыть тот момент, когда ясно поняла, что все в ее жизни было не так: надоевший бойфренд, опротивевшая работа, тускло-бежевая квартира, утомительное однообразие повседневности. Она поняла: «Я выросла из всего этого и пришла пора что-то менять».

Это случилось, когда она решила поужинать с бойфрендом Джонатаном в индийском ресторане на одной из шикарных улочек рядом с Фулхэм-Роад. Им пришлось припарковать машину за два квартала, а потом бежать под дождем, навстречу порывистому ветру, который выворачивал зонтики наизнанку. Лия долетела до ресторана первой, и уже на лестнице, ведущей в подвальчик, почувствовала манящий аромат пряностей. Пока швейцар забирал у нее зонтик, с которого вода текла ручьем, и помогал снять промокший плащ, она успела заметить большую компанию, отмечавшую что-то за центральным столом.

Вглядевшись, она узнала несколько лиц, знакомых по колонкам светских новостей в журнале Хэлло!, в том числе немолодого плейбоя и его подружку, супермодель, владелицу галереи, мелькавшую иногда в маленьких ролях на телевидении, известную больше бурной личной жизнью, чем творческими достижениями.

Лия внутренне просияла. Присутствие этих людей словно приблизило ее к Лондону, который ускользал от нее вот уже почти четырнадцать лет. Лондону богатому и шикарному. Там жили красивые и известные люди. Их каждое движение незамедлительно освещалось в колонках светских сплетен. Люди, для которых Лондон, собственно, и существовал, — вся их жизнь была как лучший столик в самом модном ресторане. Люди, для которых в любой дождь были наготове такси. И даже зимой они носили вечерние платья. Словом, люди, которые как будто сговорились сделать ее собственную жизнь такой тусклой.

Она подобрала живот и, надеясь, что ее собственный костюм не слишком напоминает о его прошлом сезоне, провела рукой по своим растрепанным светлым волосам. Как раз в этот момент Джонатан, борясь с зонтом, входил в ресторан. Стремительно спускаясь по лестнице, он сделал нелепо длинный шаг, поскользнулся на последней ступеньке и неловко грохнулся на пол у самого входа.

Под аккомпанемент приглушенных смешков, донесшихся от центрального стола, Лия, к своему удивлению, поняла, что не испытала никакого сочувствия, скорее, ей стало ужасно стыдно. И когда почти все свободные официанты кинулись ему на помощь, она почувствовала, что покраснела. В этот момент ей стало окончательно ясно: абсолютно все, что он говорил и делал, ее страшно раздражало, и это продолжалось месяцами. В те же несколько секунд она ясно увидела, что ее карьера летит кувырком в никуда, и ей это совершенно безразлично. И пока Джонатан щеткой чистил костюм, гневно показывая на выщербленную ступеньку, она почувствовала всю свою неудовлетворенность жизнью и подумала: если я хочу быть счастливой, мне надо заново придумать и самоё себя, и свою жизнь.

Но она этого не сделала, по крайней мере, сразу. Сначала она должна была разобраться: чего же она хочет и чего не хочет совсем.

Что не хочу было легко: она не хотела оставаться в Лондоне. Она жила здесь слишком долго, редко выбиралась в театры или на выставки и не заглядывала в ночные клубы с тех пор, как Мадонна давала шоу в бюстгальтере с коническими чашечками. Она ненавидела погоду, свой пригород Дистрикт Лайн, ее тошнило от ежеутреннего вида домов с балконами под пасмурным небом. Она потеряла вкус к набегам на магазины, не выносила даже вида Вест Энда и считала большинство ресторанов неинтересными и грабительски дорогими.

Она не хотела продолжать работать на канале Живите весело, где продюсировала получасовое ежедневное шоу Советы по садоводству Волшебника Мика. Когда-то ей нравилось это напряженное гудение телевизионной кухни, этот трепет перед камерой. Но сейчас, как обленившемуся руководящему работнику среднего уровня, ей приходилось больше проверять счета, впечатывать цифры в таблицы и наблюдать за другими, которые делали что-то интересное. Шоу давно улеглось в свой формат, ею же и созданный когда-то, и теперь все более или менее важные вопросы по стилю и содержанию даже ассистент решал лучше, чем она. Лия скучала по творчеству, по писательскому ремеслу, по времени, когда готовила и копалась в саду сама и ей это нравилось.

Но это было не все. В последние месяцы каналу несколько раз срезали бюджет, оригинальную продукцию все чаще заменяли дешевыми американскими шоу. Она часто задумывалась, как долго еще могла протянуть ее программа и она сама до того, как стать гордой обладательницей уведомления об увольнении?

И наконец, самое неприятное из не хотела. Лия не хотела оставаться с Джонатаном, ее неизменным бойфрендом последних шести лет. Да, он по-прежнему прекрасно выглядел, был вполне успешен и имел отличную репутацию в финансовых кругах. И снять квартиру на Фулхэм-Роад она никогда бы не смогла при своих доходах, без его помощи. Но она не любила его. Вообще о существовании этого чувства ей было известно, но она предпочитала его игнорировать в последнее время. По крайней мере, до того критического момента, когда скользкая ступенька уложила Джонатана на пол прямо у входа в ресторан.

Он был красив: высокий и стройный благодаря часам, проведенным в тренажерном зале, с широкими плечами, на которых любой пиджак сидел как влитой. Они познакомились на свадьбе двоюродной сестры в Хэмпшире, и его сразу же привлекла чистая загорелая кожа Лии и зелено-голубые глаза, которые, казалось, видели в нем что-то такое, что ускользало от взглядов других. Было что-то щемящее в ее манере проводить пальцами по волосам во время разговора и что-то особенное в ее теле, в котором она чувствовала себя так уютно и которое ясно давало понять, что с ней можно поужинать, не беспокоясь о диетах и калориях. Лия, в свою очередь, была очарована его интеллектом и серьезностью, найдя в этом особую прелесть после лет, проведенных в окружении творческих личностей, которые были убеждены, что Годива — это только марка швейцарского шоколада. Она наслаждалась, флиртуя и кокетничая с ним, и первые несколько лет они были по-настоящему счастливы. Конечно, какие-то проблемы были, но разве существуют отношения без проблем?

Он был мелочен. Зарабатывая почти вдвое больше нее, он полагал, что все расходы должны делиться ровно пополам. Сначала это казалось ей справедливым, к тому же они не были женаты, и она работала. Но были и другие мелочи, которые ее доставали. Он злился, когда она покупала что-то хорошей марки вместо того, чтобы обойтись вещью из супермаркета, не одобрял ее дорогие покупки, будь то одежда, туфли или косметика, а сам только изредка приглашал ее поужинать, не в самых дорогих местах, но с неизменным требованием оплатить половину счета.

Сначала она мирилась с этим, но потом незаметно образовалась какая-то трещина в отношениях, она даже не заметила когда. И она поняла, что на нее уже не действовало очарование его интеллекта и высокого профессионализма в управлении финансами, и всем существом протестовала против них, покупала ненужные вещи, читала колонки светских сплетен и слушала песни Джорджа Майкла вместо музыки Малера.