Последний шанс - Патриция Нолл

Неприятность приближалась к дому по въездной дорожке. Взглянув в окно, Ребекка Сондерс сделала глубокий вдох и задержала дыхание, чтобы успокоить нервы.

Неприятностью был Клей, ее бывший муж, который восседал за рулем «форд-эксплорера» цвета ночного неба. Пока он сворачивал к дому и припарковывался позади ее маленькой «хонды», из-под колес так и летел гравий. Клей вышел из машины, выпрямился во все свои шесть футов и два дюйма, так что каждый мускул на груди и плечах обозначился под черной рубашкой, и водрузил ковбойскую шляпу на копну каштановых волос, не переставая при этом изучать окружающее пространство своими темно-зелеными глазами. Ребекка не сомневалась, что он одним взглядом все запечатлел, всему дал оценку и обнаружил, вероятно, недостатки.

Прежде они в таких местах никогда не жили. Безликие современные здания, одинаковые в Луизиане, Техасе или Мексике, совсем не походили на этот дом, который определенно имел свое лицо. Впрочем, все местные постройки отличались друг от друга, начиная с ее непритязательного бунгало с тремя спальнями и кончая расползшейся во все стороны двухэтажкой Эмерсонов, филенки которой недавно выкрасили в ярко-розовый цвет. Именно в таком окружении она всегда мечтала жить, чего не могла сказать о Клее. Он не хотел брать на себя никаких обязательств, связанных с собственным домом, и уверял, что с продажей дома могут возникнуть трудности, когда они в связи с его работой должны будут в очередной раз перебираться на новое место. При этих словах сердце у Бекки обрывалось, она боялась, что точка зрения Клея не изменится, и оказалась права.

Вот он ленивой походкой шагает к воротам по кирпичной боковой дорожке, оглядывает ее дворик, темную траву, кусты роз, чьи сухие ветки постукивают о колышки ограды, и клумбы, где первые нежные ростки крокусов уже пробили жирную черную землю — ну прямо передовой отряд, высланный проверить, кончилась ли зима.

Бекки кляла себя и все же всматривалась в лицо Клея, пытаясь найти признаки одобрения, но видела только сдержанный интерес. Она изучала сейчас его лицо еще и потому, что когда-то это доставляло ей удовольствие. Его лицо с глубоко посаженными глазами и длинным прямым носом было на редкость привлекательным, особенно когда его озаряла улыбка. Раньше Бекки радовалась его улыбке. Она означала смех, радость, хорошие времена. Потом она куда-то пропала. Смех, радость, хорошие времена ушли в прошлое.

Бекки стояла за кружевной занавеской, понимая, что ведет себя трусливо, что должна открыть дверь и пригласить Клея войти. В конце концов, он заранее ей позвонил и обо всем договорился. Бекки считала, что подготовилась к визиту: с шести утра она была на ногах, прибиралась, чтобы снять нервозность, но ощущение все равно было такое, словно внутри у нее неистово бьются бабочки.

Бекки ушла от Клея почти полтора года назад, и в разводе они находились уже шесть месяцев, однако ей хотелось знать, как долго еще она при виде бывшего мужа будет чувствовать эту горячую волну, которая поднимается от живота к горлу и затем к лицу. Что и говорить, он все еще привлекает ее. И любая женщина, в которой не остыла кровь, ее поймет. Но сейчас реакция Бекки была иной: она чувствовала нечто похожее на смущение, хотя причин для этого не было. Перебравшись в свой родной Таррант в штате Колорадо, она поступила так, как было лучше для нее и для Джимми, которому тогда едва исполнилось пять лет.

Как и предвидела Бекки, Клей решительно воспротивился разводу, однако она настояла на своем и оформила все бумаги, дававшие ей свободу и возможность начать новую жизнь — жизнь матери-одиночки. В Тарранте у нее были родственники, там жила ее мачеха, сводные сестры, тетушки и дядюшки, двоюродные братья и сестры. Это была ее семья, ее дом, надежный и уютный. После жизни с Клеем она очень нуждалась в эмоциональном комфорте.

И вот его-то явно недоставало, в чем она убеждалась теперь всякий раз, когда виделась с бывшим мужем.

С тех пор как Бекки ушла от него, они успели наговорить друг другу массу злых слов, осевших в их душах стойким ощущением несчастья. Однако, позвонив недели две назад, Клей попросил о перемирии. Он собирался уехать на несколько месяцев в Венесуэлу, где нашлась для него работа, и хотел побыть во время весенних каникул с Джимми, свозить его покататься на лыжах. Клей извинился за то, что после развода доставил Бекки немало горьких минут, а потом порадовался за Джимми: насколько легче будет мальчику, когда он убедится, что родители теперь в хороших отношениях.

От этих его слов у Бекки словно камень с души свалился, и она тут же согласилась отпустить Джимми с Клеем.

Бекки услышала шаги, затем стук в дверь. Она хотела помедлить, собраться с духом, прежде чем увидит перед собой Клея, но мимо нее уже вихрем пронесся Джимми.

— Я открою! Это папа. Я видел его из окна, — прокричал он, словно мать внезапно оглохла.

Джимми распахнул дверь и вывалился наружу прямо в объятия отца.

— Папочка, ты приехал! Я знал, что ты приедешь!

— Эй, как же я могу подвести своего мальчугана?

Низкий голос Клея звучал совсем глухо, оттого что он уткнулся лицом в шею Джимми.

У Бекки на глаза навернулись слезы, она отвернулась, чтобы смахнуть их. Клей и Джимми всегда были нужны друг другу. Хотя Клею не приходилось иметь дело с детьми, пока у него не родился сын, он не отказывался от обязанностей, возникающих с появлением младенца, — менял пеленки, носил ребенка на руках по комнатам, — а Джимми был к тому же болезненным и беспокойным. Бекки хотелось, чтобы близость между отцом и сыном сохранилась, пусть даже это вынудит ее больше общаться с Клеем.

Когда Клей оторвался от Джимми и поднял голову, Бекки уже вполне овладела собой. Несмотря на просьбу о перемирии, она ожидала увидеть в его глазах осуждение, как это было последние два года. Но взгляд и улыбка Клея были холодными и настороженными.

— Привет, Бекки. Как ты? — спросил Клей, глядя в ее аквамариновые глаза.

Бекки порадовалась, что сменила сегодня привычные легкие туфли, джинсы и свитер на нарядные лодочки и платье миди из мягкой небесно-голубой фланели. Сознание того, что выглядит она безупречно, очень помогало.

— Прекрасно, Клей. — Бекки с удовольствием отметила холодную уверенность, прозвучавшую в ее голосе. — Заходи. Джимми бодрствует с рассвета, все ждет тебя.

Клей приподнял бровь.

— Но я приехал, точно как обещал!

— Да-да, конечно, — поспешила она согласиться. — Просто Джимми плохо еще ориентируется во времени. Ты же знаешь, он только в этом году пошел в школу.

Бекки не собиралась напоминать Клею, сколько раз работа заставляла его нарушать обещания. И пусть не думает, что она говорит о нем что-нибудь плохое сыну.

— Я сказала Джимми, что ты будешь в десять часов, но для него это мало что значит.