Лучший друг старшего брата - Николь Келлер

* * *

Врач листает мою карту, внимательно изучая каждый результат многочисленных анализов.

— В целом состояние неплохое, что даже удивительно при таких показателях. Понаблюдаем за вами еще денек, если ухудшений не будет, отправим домой. Чудо, что плод удалось сохранить. Считайте, что в рубашке родились, раз почти не пострадали в такой аварии. Но, мамочка, вам должно быть стыдно! Почему не следите за своим здоровьем? Гемоглобин очень низкий, да и другие показатели тоже по нижней границе нормы! Куда смотрит ваш гинеколог?

Ничего не понимаю. Должно быть, после аварии у меня что-то с головой? Как доктор меня только что назвала? Мамочка? И причем здесь мой гинеколог?

Если только я не…

— Я вас не понимаю, доктор, — голос хрипнет от волнения, пальцы сильнее сжимают простынь и натягивают ее едва ли не до подбородка.

— Вы беременны, Эмма. Вы что, не знали?

Медленно качаю головой, переваривая услышанное.

Я беременна. У меня будет ребенок. От Тимура. От мужчины, которого безумно люблю.

— Нет, не знала…

— У вас срок, судя по анализам, пять — шесть недель. Неужели вы не обратили внимания на задержку?

— У меня непостоянный цикл. И мы с моим мужчиной предохранялись.

Ну, я так думала. В тот день мне снесло крышу от эмоций, как и Тимуру, и я не задумалась о такой вещи, как контрацепция, доверившись более опытному мужчине… А получилось, что и собранный строгий Кадыров тоже потерял контроль.

Доктор хмурится и смотрит на меня осуждающе. Но сейчас мне плевать на ее недовольный вид. Радость от такой шокирующей новости топит меня с головой, губы сами растягиваются в счастливую улыбку, а на глаза наворачиваются слезы. Кажется, у меня уже гормоны пошаливают.

Поглаживаю живот, представляя Тимура с сыном на руках. Мне почему-то кажется, что у нас будет мальчик. И он обязательно будет похож на своего отца: серьезный, умный и такой же невероятно красивый с глазами темного шоколада.

Мне до зуда в пальцах хочется поделиться счастливой новостью с любимым. Я должна позвонить ему прямо сейчас! Он же наверняка еще ничего не знает! Да, мы не планировали детей, вообще не разговаривали о будущем, но ребенок — это же счастье! Особенно от любимого человека.

Поднимаю руку, чтобы по привычке нашарить телефон на тумбочке. Потом вспоминаю, что я в больнице после аварии. Телефона нет.

Боже…

Авария… Больница… Радость о моем положении уходит на второй план, вытесняемая ужасом и паникой. Сколько доктор сказал, я была без сознания?! Тимур, он же наверняка ничего не знает! И сходит с ума от беспокойства! Мы же должны были встретиться!

— Сколько я была в отключке?

— Почти сутки, — повторяет доктор и пристально изучает меня.

Тяжело сглатываю.

Тимур наверно на уши весь город поставил…

— Вы можете одолжить мне телефон? Мне надо срочно позвонить.

— Если вы про своего мужчину, то он в курсе и уже едет в клинику.

Доктор не успевает что-либо добавить, как дверь в палату распахивается и входит Тимур. Как всегда, собран, строг и на лице — непроницаемая маска.

Окружающие считают его равнодушным, даже бездушным. Неспособным на эмоции и чувства.

Но я знаю его с другой стороны, которая доступна только мне. Знаю, что Тимур может быть страстным. Властным. Нежным. Заботливым. Сводящим с ума одним лишь взглядом. Умеет возносить до небес. И делать меня счастливой каждый день.

Но что-то в нем все же неуловимо изменилось. Я чувствую это. И непонятная тревога разливается внутри. Хочется, конечно, списать все на гормоны, но…

Это «что-то» несколькими минутами позже разобьет мне сердце так, что и осколков не соберешь…

Тимур входит в палату широким шагом, внимательно осматривает меня с ног до головы, задержавшись на ссадинах и гематомах на руках и лице. Засовывает руки в карманы брюк и отходит к окну, опираясь бедрами о подоконник.

— Доктор, оставьте нас наедине.

Тяжело сглатываю. Мне уже не нравится его тон. Он безликий и холодный, как арктические льды. И не сулит мне ничего хорошего. Узел паники сильнее затягивается на моей шее, лишая дыхания и заставляя сердце бешено колотиться.

— Тимур…

— Как ты себя чувствуешь, Эмма?

— Все хорошо, спасибо. Врач сказала, что понаблюдают меня еще день, и, если все будет хорошо, то завтра уже выпишут.

Неожиданно приходит осознание того, что именно не так. Взгляд Тимура. С того самого момента, как мужчина переступил порог моей палаты, он ни разу не посмотрел мне в глаза. Более того, в нем больше нет той теплоты, которой он всегда меня одаривал. Передо мной снова закрытый, бескомпромиссный и жестокий олигарх Тимур Кадыров. Он не делает исключений не для кого и не знает пощады.

Не щадит он и мое бедное настрадавшееся сердце.

Я хочу скорее поделиться с любимым радостной новостью, надеясь, что она снова «вернет» его ко мне, что в его глазах снова появится нежность, но Тимур не дает мне вставить и слова.

— Хорошо. Предупреди родителей, пусть они заберут тебя и отвезут домой. Не езди на такси. На днях я решу вопрос с твоей машиной.

Сердце пропускает удар, и ледяной страх противными щупальцами сковывает меня, лишая возможности нормально дышать.

— Они отвезут меня… к нам домой?

— Нет, Эмма. В родительский дом.

Наверно в той аварии я сильно ударилась головой. Сказанное доходит до меня очень медленно, я ничего не понимаю, что Тимур имеет в виду. Внимательно смотрю в лицо мужчины, надеясь найти ответы на свои вопросы, но все тщетно: он мастерски скрывает все эмоции под ненавистной мне маской, выглядя равнодушным и отрешенным. Словно происходящее его не касается. В этом ему нет равных.

Почему именно домой к родителям? Почему не в квартиру Тимура? Что вообще происходит?!

— Ты куда-то уезжаешь? Не хочешь, чтобы я оставалась одна?

Но следующие слова Тимура действуют, как нож гильотины: убивают беспощадно и наповал.

— Я отпускаю тебя, Эмма. Навсегда.