Принцесса - Мария Степанова

Июнь, 1999

Ее так и звали все — Принцесса. И еще — Принцессушка. "Ваше Высочество!" — шутливо-подобострастно склонял голову папа, отодвигая перед ней стул около обеденного стола. "Красавица моя!" — вздыхала мама, целуя светлые, причудливо заплетенные дочкины косы. На самом деле ее звали Юлька. Юлька-пулька, как говорил друг детства и нареченный жених Илья. Или Илька, как звали его домашние. Юлька и Илька росли вместе. Их матери были близкими подругами, и, чуть ли не с детства мечтали, что дети поженятся. Когда Юлька и Илька появились на свет с разницей в три недели, счастью подружек не было конца. А потом вдруг скоропостижно ушел Илькин отец. И стала Илькина мать вдовой, а сам Илька сиротой. И Юлькин папа, самый добрый и внимательный на свете, стал любить еще и Ильку. Илька своего отца не помнил, и искренне любил человека, который старался быть наставником и другом. Так они и жили.

Юлька, при всей своей "коронованности", врединой и задавакой не стала. Она была приветлива и мила практически со всеми. Ну, разве что с бабой Женей из соседнего подъезда не дружила, и то, потому, что баба Женя ненавидела собак. А Юлька каждый день выгуливала своего папильона, вредного и брехливого, как все папильоны на свете. Но, это был подарок тети Лизы, Илькиной мамы, поэтому она безропотно несла свой крест. Хотя в душе мечтала о кавказской овчарке. Сейчас Юлька и Илька были студентами. Илька, как подающий надежды, пошел в политех, не без протекции Юлькиного отца. А Юлька, особых надежд не подавая, но будучи доброй и внимательной, пошла в пед, на учителя русского языка и литературы. Папа и мама справедливо решили, что это пригодится дочке в будущем, когда она будет воспитывать своих детей. Кроме этого, Юлька была моделью. Самой настоящей, ходящей по подиуму, смешно, по-модельному, косолапя ступнями на высоченных каблуках. В эти моменты она была прекрасна и недоступна, и Илька искренне восхищался ею. Он вообще восхищался Юлькой всю свою жизнь. И был влюблен.

В пять лет он дарил ей одуванчики и отдавал все свои конфеты. В семь общипал "первоклассный" букет, и самые красивые цветы достались соседке по парте. В тринадцать первый раз поцеловал в нежную, вкусно пахнущую щеку. Позже он не пытался этого делать, но всегда страстно хотел. А она любила его как друга. Хотя, как можно еще любить человека, с которым в детстве купалась голышом в одной ванне? Юлька часто смеялась, что может многое рассказать будущей Илькиной невесте. Илька краснел и пихал ее в тонкий бок.

Летом Юлька и Илька поехали в пионерский лагерь. Ну, или как там называются места, куда родители отправляют детей отдыхать, загорать и оздоравливаться. А сами три недели скучают и звонят, намекая, что можно в любой момент попроситься домой, и они прилетят, как на крыльях. Некоторые так и делали. Но самые стойкие выдерживали смену, потом рыдали у прощального костра, обменивались майками и обещали помнить друг друга всю жизнь. Юлька и Илька приехали работать вожатыми. Родители побоялись отпускать Юльку одну, вот и досталась Ильке почетная обязанность дуэньи при королевской особе. Им выдали галстуки, похожие на пионерские, только желтые, и очень большие полномочия. Юлька ворвалась в лагерную работу со всей своей широкой душой. Она пела, рисовала и бегала кросс, правда по краю дорожки, сопровождая своих подопечных. Дети ее полюбили и ходили "хвостиком" повсюду. Девчонки пищали, хватая за загорелые руки, мальчишки смущенно семенили сзади, радостно вскидывали голову, когда она обращалась к ним мелодичным голосом, и незамедлительно неслись исполнять сказанное. Ильку любили не меньше. Он был высок, красив и немногословен, но зато катал малявок на широких плечах и лучше всех плавал. Сказывались многолетние тренировки в бассейне. Илька привлекал не только ребятишек. На него с вожделением поглядывала и Вика, вожатая второго отряда, грудастая и томная. Когда она произносила "Илюшааа!" своим медово-бархатным голосом, у Ильки бежали по спине мурашки.

Ему казалось, что она говорит только одно: "Секс-секс-секс". Вика бесцеремонно прижималась к нему на глазах у всех вечером на танцах, и не железный Илька чувствовал, как часть его напрягалась и пульсировала от этих трений. Кроме Вики на Ильку заглядывалась и Катя, молодая медичка. Катя была рыжа и белокожа, и, поэтому, по ней сразу было видно все. Она густо краснела, сталкиваясь взглядом с Илькой. С ней он танцевал тоже, но Катя, наоборот, стеснялась и старалась держаться на расстоянии. И у нее были всегда холодные руки. Юлька видела Илькины страдания, но не смеялась над ним. Она хотела как-то помочь, но как, не могла догадаться, поэтому предпочитала не вмешиваться.

В один из вечеров, когда дети были уложены, а у вожатых появилось законное личное время, девчонки решили устроить показ мод. Юлька, как эксперт, долго возилась с подружками, торопливо объясняла, что к чему, пыталась научить походке, но потом махнула рукой — ходите, как можете. Местный ди-джей Костя, он же лагерный худрук, включил музыку и девушки, виляя бедрами и призывно улыбаясь, одна за одной, пошли по деревянной сцене. Илька почти не слушал шутливый текст, которым сопровождался показ, он ждал выхода Юльки. И вот она появилась. Сразу стало понятно, что в курятник залетела жар-птица. Юлька не манерничала, не вихлялась, не старалась понравиться всем. Она просто шла. Принцесса шла навстречу своим подданным. Когда она удалилась в противоположные кулисы, Илька восстановил сбившееся дыхание и огляделся. Не он один потерял дар речи. В первом ряду, в обнимку со старенькой гитарой, сидел Серега, парень из близлежащей деревни. Деревенские часто заходили на огонек к молодым вожатым, многие сдружились. Но Серега появился впервые. Вообще, он казался старше остальных, держался особняком, много курил, и, казалось, тяготился своим присутствием здесь. Когда импровизированный показ закончился, и девчонки выпорхнули из-за сцены, Серега, раздвинув толпу, прямиком подошел к Юльке.

Она удивилась такому напору, но, следуя привычке и воспитанию, была мила, приветлива и отзывчива. Поэтому она позволила взять себя под руку и повести в темную беседку, где обычно собирались вожатые. Илька злился на Серегу, а еще больше сам на себя, что не успел перехватить девушку у колхозного ухажера. Впервые его настолько раздражал человек. Илька присмотрелся — Серега был некрасив. Невысокий, смуглый, в белой, но не новой и немодной рубашке с расстегнутым воротом и стареньких джинсах, он совсем не выделялся из толпы. И Ильку это вполне устраивало. Когда в беседке все расселись, кто-то парочками, кто-то сам по себе, Серега взял свою гитару и тихонько тронул струны. А потом запел. И Илька понял, что он пропал. Потому что Юлька, его Юлька, не сводила глаз с деревенского менестреля. Насколько у Сереги была неказиста внешность, настолько был великолепен голос. И народ не дышал, боясь нарушить гармонию этого голоса. Серега пел много. Когда он начинал хрипеть, ему давали пять минут на перекур, а потом он продолжал. И все это время Юлька сидела рядом. Деревенские ушли, когда начало светать. Илька не пошел провожать гостей, а плюхнулся в свою кровать и тут же отключился. Его разбудил легкий скрип. Он поднял голову и осмотрелся. Дети спали. Илька встал и вышел в общий коридорчик. И тут же через полупрозрачную занавеску увидел их. Серега вжимал тонкую Юлькину фигурку в дверь корпуса и, казалось, хотел проглотить ее целиком. Одной рукой он держал ее за грудь в черной чашечке кружевного бюстгальтера, а другой, задрав короткую юбку, поглаживал бедро. Юлька, обхватив его за плечи, позволяла мять себя. Волосы ее были распущены, а на внутренней стороне бедра виднелся чуть заметный кровавый след. Илька схватился за живот, будто его тошнило и, пятясь, ушел к себе. Он задыхался и не мог набрать воздуха. Он умирал.