Алло, это дурдом? - Наталия Доманчук

Все началось с торта. С обычного бисквитного торта со сметанным кремом и кусочками ананасов, носившего гордое «птичье» название «Сокол». Я задержалась на работе допоздна. Спешить было некуда, да и незачем — дома меня никто не ждал. Я не спеша брела по улице, рассматривала прохожих и так было грустно на душе, что я решила поправить ситуацию сладеньким. Я всегда так делаю — пытаюсь поднять настроение тортом или коробкой шоколадных конфет, съедаю сладости, после которых настроение никогда не поднимается, а наоборот еще больше катится вниз, но когда опять наступает момент «поднятия» настроения я повторяюсь еще и еще раз.

Родители назвали меня Клавдией. Очень романтично, не правда ли? Какое-то коровье имя или кошачье, на худой конец. Мне казалось, что так могут звать большую, неповоротливую тётю, как в магазине, а никак не девочку моего возраста. Но к годам пятнадцати я с именем смирилась. Наверное, потому, что очень стала похоже на неповоротливую тетю в соседнем магазине. Надо сказать, что имя не помешало мне закончить с отличием школу. Я получила высшее образование по специальности «Программист» и даже устроилась на престижную работу в процветающую компанию. Не шокировало моё имя и холостого на тот момент директора компании Романа Горюка, за которого вскоре я благополучно вышла замуж, а через три года также благополучно с ним развелась. Потом поменяла работу раз, потом еще два раза. Вскоре закрутила роман уже с другим директором другой компании, надо сказать, не менее процветающей, которого по иронии судьбы тоже звали Роман, но теперь уже Войцеховский. Фамилия мне его понравилась, как, впрочем, и его кошелёк, и я поспешила выйти за него замуж. Проведя три «блаженных» года супружеской жизни в полной «идиллии» и «взаимопонимании», решила, что с меня хватит. И даже его красивая фамилия наряду с красивой физиономией и фигурой Аполлона меня не остановили, как и неминуемая вслед за разводом смена места работы.

В качестве компенсации за порушенную семейную жизнь от первого Ромы мне достался старенький «Форд», и двухкомнатная квартира, похожей как две капли воды на тысячи подобных квартир, от красивого, но бесчестного второго Ромы, не сумевшего обеспечить такую же красивую семейную жизнь.

На душе было гадко. И не только от двух «благополучно» почивших браков, моей непутевости и сознания того, что я слабовольная, старая неудачница. Мне было плохо от того, что я знала, что мужчина, в которого я без памяти была влюблена меня не любит и никогда не полюбит. Такие мысли надо было срочно разбавить тортиком. Что я и сделала. Я зашла в магазин и встала в очередь за двумя мужчинами, которые покупали «Джентльменские наборы»: шоколад, кофе, сухое вино и сыр. Мой «Сокол» красовался в центре витрины — свежий, аппетитный, соблазнительный…

Я уже подмигивала ему и готовилась к предстоящей встрече, как в магазин вошла, нет, ворвалась длинноногая красавица, в тот самый момент, когда подошла моя очередь. Она явно спешила, потому что припарковала свою красную спортивную машину прямо у входа, и, подняв руку вверх, словно пыталась поймать такси, улыбнулась продавщице и пропела:

— Простите, ради Бога, ужасно спешу. Мне один «Сокол» без сдачи. И протянула пятисотку, хотя сам торт не стоит и четырехсот рублей. Полная продавщица, явно восхищаясь длинноногой красавицей, забыв о весе, с лёгкостью кинулась к ее рублям, потом к «моему» «Соколу» и проворковала:

— Девушка, Вы везучая. Это последний.

Я так была ошарашена откровенной наглостью конкурентки, что смогла пролепетать только: «Простите, но…»

Красотуля, тряхнув шикарной копной волос, которыми наградила её природа, широко раскрыла голубые глазки с кукольными ресницами, сложила губки бантиком и, концертно разведя миниатюрными ручками с длиннющими ногтями (как только она колготки натягивает?), пропела: «Се ля ви!» и направилась к выходу.

Французский не мой конек. Впрочем, как и любой другой язык. Впрочем, как и конька у меня вообще нет, никогда не было и, наверное, уже не будет. Сносно, как говорится, без словаря, я владею разве что только русским, да и то не всегда литературным.

Я смотрела как она подходит к своему автомобилю, как из машины выходит мужчина, открывает перед красавицей двери, усаживает ее, мило улыбнувшись, потом садится за руль и увозит ее в известном мне направлении. Чтоб уехать в этом направлении с этим мужчиной я готова была отдать все, что у меня есть. За этим мужчиной я была готова идти на край света. С этим мужчиной я мечтала иметь дюжину детей и внуков. Именно по этому мужчине я страдала последние три года и вот теперь наконец-то увидела всю картину: он, она и красный автомобиль.

— Женщина, что вам угодно? — прервала мои мысли продавщица.

Ненавижу, когда меня называют женщиной. Мне всего-то тридцать… За. Ну, в смысле, всего тридцать пять…

— Какая я вам женщина? — ринулась я в наступление.

Продавщица скривилась:

— Ах, прости. Девочка, зачем тебя мама послала в магазин?

— За тортом! За «Соколом», — вскипев от негодования и явного цинизма, крикнула я. Слёзы предательски подступили к горлу, и я решила ретироваться, чтобы не доставить окончательного удовольствия этой толстухе.

— Какая досада. Но, к сожалению, всех «птичек» разобрали. Так и передай своей мамочке, — услышала я вслед.

Из магазина я вышла с твёрдым намерением никогда, ни за что больше не переступать его порог. И еще я уже точно знала, что тот мужчина, который уехал в известном мне направлении и которого, между прочим, звали Лёнечка, никогда не будет моим.

Расстроенная, я не заметила, как добралась до подъезда, как поднялась на пятый этаж, как открыла дверь. Опомнилась я уже на полу: вся в слезах. Я сидела в прихожей, кричала в трубку:

«Светкааааа, поооомооооогииии мнееее», вытирала рукавом слезы и проклинала себя, свою жизнь и ту красавицу, которую мой Лёнечка увез в известном мне направлении.

Светка появилась на пороге моей квартире минут через десять. Она стала тормошить меня, заглядывала в глаза и каким-то истерическим голосом интересовалась:

— Пристрелили? Отравили? Изнасиловали? Напали? Ограбили? Что украли? Ты ранена?

Я смотрела на нее туманными глазами и, кивая, соглашалась со всеми ее версиями.

Рассмотрев меня со всех сторон, она убедилась, что я цела и невредима и отправилась в комнату искать улики ограбления и насилия.

Не найдя ничего похожего она присела возле меня на корточки и строго спросила:

— Что случилось?

Я развела руки в сторону и призналась:

— Вот такая. По-моему, это была Феррари.

Моя подруга блондинка и соображает худо, поэтому она только ахнула:

— Сбили, уроды?

Я замотала головой, что нет, потом кивнула, что да и, опять разрыдавшись, уточнила: