Кино и немцы! - Екатерина Вильмонт

– Майка, ты на Новый год опять в Питер? Тебе ненадоело?

– Может, и надоело, но ты же знаешь, у меня там тетка,она одинокая, старая и мой приезд для нее – праздник, – вяло ответилаМайя.

– А если для разнообразия тетка приедет к тебе вМоскву?

– Ну что ты, ей тяжело, она старенькая.

– А я думала…

– Что ты думала? Очередного жениха мне нашла?

– Ну не то чтобы жениха, а все-таки… Просто у насженщин в компании маловато.

– Надо же! Редкий случай! – улыбнуласьМайя. – Обычно бывает наоборот.

– Ну ты же знаешь, я девушка нестандартная. Ты уже ибилет купила?

– Конечно.

– Жалко. Ну ладно, вольному воля!

До этого разговора Майя не была уверена, что хочет в этомгоду в Питер, но, положив трубку, встала, оделась и поехала на вокзал, благоблизко – пять остановок на троллейбусе.

У нее не было тетки в Питере, у нее вообще никого не было.Эту тетушку она придумала, чтобы не сидеть одной в праздники и не быть обузой вкомпаниях. Одинокая женщина в компании – это проблема. Ее надо провожать, да ивообще… А так она всем говорила, что уезжает тридцатого, и не подходила ктелефону, не высовывала носа из квартиры, а уезжала тридцать первого. В вагонепоезда всегда находились люди, с которыми можно было встретить праздник, выпитьбокал шампанского, поговорить… А утром выйти на Московском вокзале, вдохнутьсырой, холодный питерский воздух и отправиться гулять по любимым местам дивногогорода, отдыхая в кафе. К вечеру она уставала так, что в поезде, везущем ее назад,в Москву, спала, как говорится, без задних ног. А утром с удовольствиемвозвращалась домой, в свою уютную однокомнатную квартиру, после питерскойхолодной бесприютности казавшуюся поистине упоительным гнездышком.

С Питером ее связывало многое. Ее мать была родом изЛенинграда и ездила туда каждый год. Впервые она взяла Майю с собой, когдадевочке исполнилось шесть лет. Они остановились в гостинице. Не в какой-нибудь,а в знаменитой «Астории», в громадном двухкомнатном номере со старинной мебельюи просторной ванной. Все это поразило воображение маленькой девочки невиданнойроскошью и ледяным холодом – в гостинице испортилось отопление, а номер былугловой, месяц – ноябрь, но одно из громадных окон было завешено портретомкосмонавта Николаева – город готовился к ноябрьским праздникам. Мама тогдасмеялась, говорила, что теперь Андриян Николаев ее любимый мужчина, что онспасает их от окончательной гибели. Действительно, в другом номере, где жилкто-то из маминых знакомых, было еще холоднее. В ресторане на завтрак Майя елаудивительно вкусную штуку – гурьевскую кашу. Ее подавали в металлическойраскаленной сковородке. Под румяной корочкой были сухофрукты и манная каша. Аза соседним столиком завтракал пожилой иностранец. Он сидел в пальто – впрочем,все посетители были в пальто – и ел яйца всмятку. Казалось бы, подумаешьневидаль – яйца всмятку! Но как он это делал! Ножичком срезал верхушку яйцаодним движением, просто сносил ее, потом солил яйцо и мазал горчицей! Майямного раз пробовала так срезать верхушку, но у нее ничего не получалось. Прошлотридцать лет, а она помнит этого иностранца, кажется, он был англичанин. Мама,кстати, тоже пробовала так обращаться с яйцом и у нее тоже ничего неполучилось, зато она стала есть яйца с горчицей. Еще с той поездки Майязапомнила чудный спектакль в Большом драматическом театре, веселую грузинскуюкомедию «Ханума». Ах, как они с мамой смеялись тогда, как пели куплеты оттуда:«Над рекой стоит гора, под горой течет Кура!» Теперь у Майи есть видеозаписьэтого спектакля и в минуты хандры она ставит эту кассету… А еще она отчетливопомнит, как шла с мамой по Невскому и вдруг они встретили какого-то мужчину,маминого знакомого. Они с мамой обрадовались, расцеловались и стали говоритькак-то странно – хоть и по-русски, но Майя почти ничего не понимала, и ей сталопочему-то страшно, тревожно и она заплакала, а мама рассердилась на нее… Послесмерти мамы, разбирая ее архив, Майя нашла несколько фотографий того мужчины иписьма от него. Он был маминой любовью…

И она свою любовь встретила в Ленинграде и там же вышлазамуж и была безумно счастлива… полгода, а потом счастья уже не было, былапросто жизнь. Через пять лет он ушел от нее, и она вздохнула с облегчением. Безнего ей лучше дышалось. И вернулась в Москву, в трехкомнатную квартиру,оставшуюся от родителей. Устроилась на хорошую работу и начала новую жизнь –одинокой женщины, от которой страдала только в праздники. А когда фирмапрогорела и работы не стало, она продала большую квартиру, купилаоднокомнатную, благодаря чему выжила в тот год, что сидела без работы. Онзапомнился ей тем, что она почти все время проводила, лежа на диване с книгой.Перечитала все собрание сочинений Бальзака, а потом школьная подруга Иннасоздала свое рекламное агентство и пригласила Майю с ее филологическимобразованием к себе.

– Реклама должна быть грамотной! Вот ты за этим ибудешь следить. А то: «Кофе Чибо. Давать самое лучшее!» – это что? Это на какомязыке? Я не переживу, если такое выйдет из моего агентства, – говорилаона, убеждая Майю взяться за эту работу.

– Но зачем я тебе? Ты и сама грамотная! –удивлялась Майя.

– Ага, но это с утра! А к вечеру у меня в голове ужевсе путается! И потом, у меня образование техническое, и я не могуаргументированно объяснить этим козлам-рекламодателям, что говорить надожалюзи, а не жалюзи! А мы над твоим рабочим местом повесим красный дипломфилфака!

Диплом на стенку вешать не стали, но иной раз Майе удавалосьпри помощи специальной терминологии и чувства юмора запудрить мозгималограмотным заказчикам, к тому же сама изысканно-интеллигентная внешность иманеры этой женщины, не очень вязавшиеся с обстановкой и стилем рекламногоагентства, действовали умиротворяюще. Правда, не всегда. Один непробиваемыйидиот-заказчик, послушав ее доводы, вдруг стукнул кулаком по столу:

– Хватит мне мозги компостировать, цаца сыровяленая!

– Почему сыровяленая? – опешила Майя.

– Свежезамороженная тебе больше нравится? –рявкнул он и ушел, хлопнув дверью.

Она ужасно расстроилась. Еще бы, упустила клиента. Но Иннаее успокоила:

– Не расстраивайся! Придет, куда он денется! У насдешевле…

Он и в самом деле вернулся, но занималась им сама Инна. Тутфилология была бессильна.

– Простите, на завтра билеты до Питера есть?

– На какой поезд?

– Хорошо бы на «Стрелу».

– Пожалуйста. Завтра мало кому охота в поездетрястись, – улыбнулась кассирша. – Праздник все ж таки. Будете брать?