Разрушающие себя - Яна Мелевич

Каждый раз, когда прокручиваю в голове сцену последних десяти минут, задаю себе резонный вопрос: жизнь без мозгов — это норма? Судя по лицу недалекой в перепачканных джинсах со щенком на руках — отлично. Черепушку не давит, ветер свободно гуляет в пространстве между ушами. Красота. Не жизнь, а сплошная сказка и беззаботное существование.

— Тебе при жизни забыли отсыпать на дорожку извилин? — интересуюсь у этой ненормальной, выскочившей прямо мне под машину, чтоб спасти бездомную собаку.

Не, она не понимает. Черными глазами с короткими ресницами хлопает, открывает и закрывает рот, будто пытается выжать из себя нечто умное. Максимум, что возможно — это несколько лишних килограмм живого веса, судя по размеру ее одежды. На остальное природа не расщедрилась, а жаль. Толстая девица не так страшна, как глупая курица, едва не протаранившая своими ста пятьюдесятью тоннами мой капот.

Ладно, может, я преувеличил. Но ведь никто не просил скакать страусом по дороге, правда?

— Ты слышишь меня? Алло, прием! — щелкаю пальцами перед лицом брюнетки, пихнув ее носком кед под внушительную задницу. — Очнись, слономамонт, иначе общество решит, что я краснокнижного зверя завалил.

Пухлые щеки безбожно розовеют. Ага, стыдно, может, неприятно или злится. Уже хорошо. Оно, конечно, опасно злить бегемота, но я устал и хочу в душ. Мне не улыбается торчать вечно посреди дороги. Где-то сзади истерично бьет по клаксону нервный водила, а рядом уже толпа зевак собралась, и они в предвкушении достают смартфоны.

— Камон, стэнд ап, шнель, шнель! Давай, родственница страуса, шевели крыльями. По-русски понимаешь? — еще одна попытка взбодрить девчонку.

Рядом слышится тихий недовольный ропот. Поколение Тик-Тока нервничает и ждет хлебушка со зрелищем. Бедные голуби, даже приличной драки не снять для истории в Инстаграм. День, считай, зря прошел.

— Д-да, я в порядке, — выдает сдавленно это чудо в розовой толстовке и крепче прижимает к себе дрожащее тельце. — Спасибо, — девчонка опускает голову, закрывая от меня лицо длинными густыми прямыми волосами.

Безродная мелкая псина начинает поскуливать, неимоверно раздражая. Мне его ни капли не жаль. Мы живем в каменных джунглях, и выживает тут сильнейший. Если ты брошен, никому не нужен и не способен себя защитить — это лишь твоя вина. Я бы ее переехал, почти не задумываясь. Сворачивать в сторону, нарушая все правила дорожного движения, посреди оживленного движения на дороге — вверх самоубийства. Это еще хорошо, сегодня достаточно свободно, иначе в бампер уже бы кто-нибудь влетел на всей разрешенной скорости.

Неприязненно скалюсь, глядя в преданные щенячьи глазенки. Одно коричневое ухо печально повисло, а второе стоит торчком. Шерсть засаленная, грязная и в некоторых местах висит клочками, будто свалявшийся старый войлок. Девчонка, решившая самоотверженно спасти ему жизнь, испачкала руки, одежду, однако нисколько этим не смущена. Наоборот, поднялась осторожно на ноги и, придерживая щенка, сделала шаг в сторону с дороги.

«Высокая», — отмечаю будто невзначай про себя, разглядывая ее из-под полуопущенных ресниц. Рост модельный, явно выше ста семидесяти сантиметров. Макушка почти достает моего носа, а ведь девчонка в кроссовках. Не была бы такой грузной, возможно, считалась красивой.

Толпа разочарованно вздохнула. Ой, бедолаги. Лишились возможности поднять свой унылый рейтинг среди таких же недалеких знакомых. Опустили гаджеты, понуро расходясь по своим делам и даже не делая попытки помочь защитнице животных. Она же припадает на одну ногу, хромая, морщась, ища глазами помощи в равнодушных лицах.

Хмыкаю, разворачиваясь к машине и шагаю вперед, жаждая поскорее убраться отсюда.

— Можешь помочь?

Неуверенный хриплый голос за спиной просто игнорирую. Вряд ли она обращалась ко мне, скорей всего, какой-то несчастный на пути попался. Хватаюсь за открытую дверь своей черной «Шкоды» и почти забираюсь в салон подальше от палящего июньского солнца, когда вновь слышу:

— Эй! Слышишь? Помоги, пожалуйста, мне больно идти. Я, кажется, подвернула лодыжку, а ему нужна помощь. У него лапа сломана.

Прикрываю глаза и считаю до пяти. Мой психотерапевт говорил, что это очень помогает вернуться к внутреннему равновесию, если возникает желание кого-нибудь послать. Или морально раскатать на атомы, как сейчас. Поворачиваюсь обратно к девице и вскидываю недоуменно брови, пристально рассматривая с ног до головы. От моего взора эта дурная девчонка с опилками в голове ежится, крепче прижимает тявкнувшего щенка.

— Сейчас, только красную ковровую дорожку из багажника достану, ваше высочество. И отвезу, куда попросите, — всплеснув руками, растягиваю губы в улыбке, вкладывая максимальное количество сарказма в свою интонацию.

Жду истерики с привычными женскими визгами, но ничего подобного. Эта ненормальная радостно улыбается, вздергивает подбородок и выдыхает:

— Спасибочки! Подкинешь нас до ближайшей ветеринарной клиники? Ему правда нужна помощь, — она кивает на пса в своих руках, перебирая пальцами грязную серо-коричневую шерсть, и морщится от боли, делая в мою сторону шаг.

— Не волнуйся, у меня есть деньги. Я заплачу, ты не волнуйся, — уверяет эта комнатная ромашка, спешно расстегивая молнию своей толстовки и кутая щенка.

Челюсть почти встречается с асфальтом. У них нежданно наступившее свидание. Мимо проносятся автомобили, и легкий южный ветер неспешно треплет молодые зеленые листья. Словно в кино: звуки вокруг приглушены, где-то на задворках раздается пение птиц и играет печальная музыка. Дорожная фея хромает в мою сторону, кряхтя и обливаясь потом, спеша забраться в салон машины вместе с собакой на руках.

Новенький, чистый салон, где светло-коричневая мягкая кожа сидений тихонько скрипит от соприкосновения с задницей девчонки.

Дайте мне топор.

— Вышла отсюда! — выдыхаю с трудом, едва справляясь с накатившим приступом ярости. Меня потряхивает, будто в приступе ломки. Пальцы дрожат и самопроизвольно сжимаются в желании сдавить девичью шею.

— Через несколько улиц, на Волгоградском проспекте, есть неплохая клиника, — бормочет смертница, словно не слыша моих слов. Сжимаю пальцы сильнее и с силой ударяю по крыше машины, привлекая внимание.

— Что? — поднимает невинный коровий взгляд, выбешивая сильнее.

— Ты меня слышала, юродивая?! — громко ору, отчего несколько прохожих оборачиваются в нашу сторону. Только мне глубоко наплевать. — Пошла вон из салона!

Давно меня не накрывало так сильно. Почему-то сейчас, глядя в лицо этой девчонки с невозмутимым выражением, хочется сорваться. Может, это вина бессонницы и бесконечная череда кошмаров, не дающих ни вдохнуть, ни выдохнуть спокойно. Напряжение днем перерастало в постоянную ночную панику. Я закрываю глаза и вижу перед собой стену огня. Ко мне тянутся обожжённые до черноты руки, пытающиеся затащить в пекло. В ушах звенит от беспрестанных криков и болезненных воплей, отчего упираюсь ладонями в крышу, наклоняясь над землей, едва к горлу подступает тошнота.