Игрушка для мажора - Карина Рейн

29 июня 2019 года, суббота

Круглое шестиэтажное здание, выполненное практически полностью из стекла, которое по определению должно вызывать восторг, лично на меня наводило ужас; не за свой внешний вид — он-то как раз был идеален — а за своё предназначение. Я столько раз проходила мимо, представляя, как однажды окажусь внутри, и вот теперь, когда мечта воплощается в жизнь, мне вдруг стало не по себе.

«Утопия» — частная корпорация, в которой сосредоточен самый большой объём информации обо всей молодёжи нашего города — специализировалась на подборе подходящего партнёра для богатеньких мажоров и мажорок. Впрочем, партнёр — это слишком громкое слово; свадьбы случаются, конечно, но очень редко — в основном такие, как я, исполняют роль личной игрушки и девочки/мальчика на побегушках.

Только уверенность в том, что я попаду к лучшему другу, придавала мне сил передвигать ноги.

Отказаться от регистрации в «Утопии» нельзя; все подростки, проживающие в семьях со средним и низким уровнями доходов, которые перешагнули рубеж совершеннолетия и окончили школу, обязаны оставить здесь свою анкету; так или иначе, каждый из нас был закреплён за какой-либо семьёй побогаче, если в ней имелись наши ровесники. Полгода назад мне стукнуло восемнадцать, неделю назад я окончила школу, а вчера заполнила последние бумаги для постановки на учёт.

Пришло и моё время.

Таких, как я, называют аккомодантами[1] — нам приходится покидать свои семьи и приспосабливаться к новым условиям жизни буквально на ходу; учиться новым правилам и придерживаться новых постулатов жизни. Самое обидное здесь было то, что в случае чего нас с лёгкостью можно заменить другими; а вот я сама не смогу поменять выбранного мне партнёра — такая вот новая действительность. Все говорят, что такая система создана для нашего блага — так мы попадаем под защиту влиятельных семей, которые обеспечивают нас всем необходимым и дают ключи к лучшему будущему. За те десять лет, что функционирует «Утопия», уровень насилия и несчастных случаев с летальным исходом действительно снизился, ведь за нас отвечают наши партнёры… Но опьянённые своими возможностями мажоры время от времени умудряются найти лазейки — не зря ведь иногда происходит процесс перераспределения. Об этом мало кто знает, ведь всё делается в тайне, чтобы не поднимать шумиху и не культивировать страх среди молодёжи, но кое-какие отголоски до нас всё же долетают.

Конечно, не все богатеи одинаково плохие — взять хотя бы Вадима: его отец был одним из совладельцев «Утопии», и имел баснословные деньги, но Вадик был словно с другой планеты. Никогда никого не оскорблял, не относился к людям, как к вещам, и всегда был вежлив. Мы познакомились в игровом центре шесть лет назад, куда обе наши школы возили детей на экскурсию; разумеется, нам с детства внушали, что мы друг от друга отличаемся, запретив детям из обычных семей учиться вместе с детьми из семей побогаче. Целых два года я была уверена в том, что все дети богачей — такие же, как он, пока одна из мажорок не указала мне моё место. Вадим обещал, что я попаду в его семью — его отец сможет всё устроить — но мне всё же было немножечко страшно.

Поднимаю голову, чтобы ещё раз посмотреть на название корпорации, поблёскивающее серебряными буквами в лучах солнца, и фыркаю: утопия гарантирована кому угодно, но точно не таким, как я.

Белый мраморный пол приёмного холла блестит так, что можно увидеть в нём своё отражение; я подхожу к стойке регистратора и получаю свой персональный пропуск c фотографией и номер кабинета, в который должна попасть. На ватных ногах поднимаюсь на второй этаж и тут же попадаю в безумие: примерно около сотни парней и девушек толпились в коридоре; кто-то болтал между собой, кто-то держался особняком, но были и такие — в основном, девушки — кто не скрывал своего удовольствия и самодовольства. Не знаю, что смешило больше: то, что они считали себя «важными», или то, что они рады быть в роли «расходного материала».

Не больно-то высоко же они себя ценят.

Среди всей этой «серой массы» изредка попадались и те самые высокомерные снобы; их в нашем обществе называют сибаритами — детьми богатых родителей. По сути, обычные мажоры, которых лично я за глаза называла Нарциссами, потому что самолюбования им не занимать. Понятия не имею, почему они над всеми остальными задирают нос — сами-то в жизни ничего не добились. А то, что родители богаты — так это тоже не их достижение, тут, как говорится, «как карта ляжет».

Одна большая лотерея — кому-то везёт, кому-то нет.

Не то что бы я жаловалась на своих родителей — они у меня отличные: во всём поддерживают, защищают по мере возможностей (хотя от всего всё равно не убережёшь), дают сил поверить в себя… Но после того как я перейду под крыло Вадима, видеться мы сможем лишь на выходных и по праздникам.

По сути то же самое крепостное право — только в профиль.

Понять в толпе, кто есть кто, было несложно: перед мажорами подростки расступались, как вода перед Моисеем; они словно были окутаны тяжёлой тёмной аурой самодовольства, исключительности и туго набитых банковских счетов родителей. Стильная одежда, модные причёски, дорогие украшения и аксессуары выглядели, словно знаки отличия от остальной — «серой» — массы. В конце коридора, у окна, замечаю троих парней — из тех, что со статусом; они лениво переговаривались о чём-то и даже не обращали внимания на всех остальных — видимо, пришли за «игрушками». Мне становится мерзко от осознания того, что кто-то из этих наивных девчонок попадётся в их лапы — из такой кабалы победителями выбираются редко.