Первичный крик - Артур Янов Страница 78

Я думаю, что невозможно по–настоящему лечить болезнь, занимаясь исключительно ее симптомами. Для успешного лечения невроза надо заниматься истинными потребностями; в условно–рефлекторном подходе напряжение обычно вообще не затрагивается.

Подход первичной психотерапии к лечению невроза также разительно отличается от условно–рефлекторного подхода, как и от воззрений других школ. Вместо того, чтобы рассматривать в качестве объекта лечения страх как таковой — первичная психотерапия рассматривает своим объектом пациента, который испытывает страх.

Первичная терапия занимается внутренними процессами, в то время как условно–рефлекторные методы ограничиваются воздействием на внешние проявления поведения. Так первичная психотерапия не занимается страхом как таковым, страх рассматривается как эманация каких‑то глубинных процессов, зарождение которых надо искать в прошлом больного. Так, занимаясь фобией, специалист по первичной терапии скажет, что это чувство (в данном случае, страх) всегда реально, но включено в символический контекст. На самом деле пациент боится вовсе не высоты, но чего‑то такого, о чем не имеет осознанного понятия. Теория условного рефлекса может в целом объяснить симптом — в данном случае, боязнь высоты — и специалист по условно–рефлекторной психотерапии попытается помочь больному свободнее чувствовать себя на большой высоте. Первичная теория в этом случае попытается выявить истинную причину страха, его связи. Именно выявление этой связи и вскрытие первичного чувства, по моему мнению, по

зволит избавиться от всепоглощающего страха и устранить потребность в замещающем чувстве (боязни высоты).

Применяя методы выработки условных рефлексов, молчаливо предполагают, что человек— в большей или меньшей степени — машина, поведение которой задается изнутри или снаружи внешними манипуляциями безучастия сознания. Техника повторных упражнений и тренировок, которая применяется в системе образования и в армии, является приложением данной философии. Молчаливо принимается допущение, что невроз можно стойко устранить, даже если личность не имеет ни малейшего понятия о том, что именно привело к иррациональному поведению или о том, в каких условиях оно прекращается. Даже если оставить в стороне споры о психологических основах условно–рефлекторной терапии, я весьма сильно озабочен повсеместным распространением условно–рефлектор- ных психотерапевтических методов. Такой взгляд на человека, как на объект манипуляции тем или иным способом, есть часть духа времени, часть дегуманизации человека, на фоне которой чувства, постановка целей, цели и интеллект суть лишь вторичные явления, играющие вспомогательную роль в быстрейшем получении внешних положительных результатов. Я думаю, что механистическое лечение человека является частью общей поразившей мир болезни, каковая, кстати, в большой степени способствует возникновению неврозов. Боюсь, что психология будет поглощена тотальной механизацией общества, в котором внешние эффекты, поверхностные симптомы, как социальные (например, студенческие протесты), так и личностные, будут искореняться карательными методами, когда ни у кого не возникает и не может возникнуть вопрос: «Отчего?»

Для того, чтобы понять суть симптома, надо хорошенько «прощупать» человека. Мы всегда должны помнить, что каждый человек имеет свою неповторимую личную историю.

Вероятно, отчасти проблема заключается в том, что основы условно–рефлекторного подхода были разработаны в экспериментах на животных, а потом была сделана экстраполяция на человека. Но человек — не животное.

Полагаю, что теория условного рефлекса сыграла важнейшую роль в истории образования, обучения и воспитания, а также в психологии — а именно в психологии обучения и воспитания. Разумеется, существуют определенные условия, ко торые усиливают способность к обучению, или наоборот — подавляют ее. Полезна и теория обучения: как люди обучаются — при каких условиях, насколько важен возраст и т. д. Все это вполне достойные области исследования. Но мне кажется, что теория обучения не будет полезной для понимания невероятно сложных процессов возникновения и формирования невроза. Потребности являются одновременно и физическими и ментальными феноменами, и мне непонятно, как можно игнорировать потребности и одновременно утверждать, что занимаешься лечением невроза. Я рассматриваю процесс возникновения и течения невроза как тотальный психофизический феномен, в то время как процесс обучения является, в первую очередь, ментальным. Так, манипуляции исключительно на ментальном уровне не могут привести к качественным изменениям в психофизической системе.

Школа рациональной психотерапии

Рациональный подход к лечению невроза является последним достижением Альберта Эллиса. Рациональную психотерапию не считают разновидностью бихевиоризма, но некоторые методы их весьма сходны между собой. Например, специалист по рациональной психотерапии может посоветовать гомосексуалисту попробовать вести себя гетеросексуально, постоянно повторяя себе такие фразы, как «Я люблю женщин; я не боюсь их. Мне нравится секс с ними». В данном случае оценивается только внешнее поведение, при этом врач надеется, что сочетание «желательного» поведения с соответствующими ментальными ассоциациями поможет изменить привычку. В основе метода рациональной психотерапии лежит убеждение в том, что невротик привык говорить себе неверные веши. То есть, он постоянно и подсознательно говорит себе предложения, которые провоцируют его на дезадаптивное или иррациональное пове

дение. Если пациент начинает осознавать произносимые им предложения и поменяет их на утверждения с рациональным содержанием, то соответствующим образом изменится и его поведение. В своей последней брошюре Альберт Эллис пишет об этом так:

Подход Института [рациональной] психотерапии основан на убеждении в том, что индивиды могут научиться жить рационально, осознав, что их саморазрушительные эмоции и поведение проистекают от их собственного алогичного мышления. Это мышление они усваивают из своего биосоциального окружения, интериоризируют, а затем начинают подсознательно повторять. Психотерапевт помогает больным бороться с этими разрушительными убеждениями, используя методы коррекции поведения [16].

На мой взгляд, люди живут иррационально отнюдь не благодаря своим алогичным философским воззрениям. Люди ведут себя иррационально, потому что на ранней стадии жизни им не позволяют действовать рационально, в соответствии с их собственными истинными чувствами. В целом, на мой взгляд, люди исключительно рациональны. Иррациональная философия возникает, как мне кажется, из попытки объяснить или «рационализировать» невротическое поведение. Если человек отрицает собственную истину, то он, по необходимости, вынужден конструировать сеть лжи. Представляется, что действия, совершаемые под влиянием истинного чувства, являются внутренне безупречно рациональными, и когда пациенты, прошедшие курс первичной терапии, начинают наконец ощущать истину, то они одновременно обретают способность вообще поступать рационально во многих жизненных ситуациях, не прибегая для этого к изощренным интеллектуальным дискуссиям. Но почему они не понимали этого раньше? Это происходило потому, что отрицать чувство — это значит одновременно отрицать восприятие и понимание. Отрицание делает необходимыми замещающие (а, следовательно, ложные) убеждения и представления.