Проснись и живи! - Доротея Бранд

Два года назад я была неудачницей, хотя об этом знали только я и мои близкие, понимавшие, что я не реализую свои возможности и на десять процентов.

Я много лет провела в тупике: я знала, чего хочу, располагала всем необходимым – и ни на йоту не продвинулась в своей профессии. Рано выбрав свою дорогу в жизни – писательство, я вступила на нее с большими надеждами. Большая часть первых произведений была встречена благосклонно, но когда я пыталась сделать следующий шаг и перейти на новый профессиональный уровень, я словно каменела и теряла вдохновение.

Разумеется, я была несчастна – не до слез, конечно, но мне не давала покоя моя профессиональная несостоятельность, от которой опускались руки. Поставив на себе крест в литературном творчестве, я взялась за редактирование, но беспрестанно изводила себя, консультируясь с преподавателями, аналитиками, психологами и врачами, пытаясь найти ответ, как выбраться из этой бездонной пропасти. Я читала, спрашивала, размышляла, трепала себе нервы; искала спасения в каждом совете и рекомендации, но всякий раз эффект оказывался временным. На неделю-другую я забывалась в лихорадочной деятельности, но затем период активности внезапно заканчивался, и я оказывалась так же далеко от цели, как вначале, еще больше разочаровавшись.

И вот буквально в один миг я обрела свободу. На этот раз я не искала совета специально, а занималась исследованиями совершенно в другой области. Я читала труд Фредерика Майерса «Человеческая личность и ее жизнь после смерти тела», когда одно предложение открыло мне глаза – я даже отложила книгу, чтобы обдумать все аспекты этой остроумной гипотезы. Когда я вновь взялась за книгу, я была другим человеком.

Изменились все стороны жизни, мироощущение, настрой. Сначала, как я уже писала, я этого не сознавала: во мне лишь день ото дня крепла уверенность, что я наконец нашла свой талисман для борьбы с незадачливостью, инертностью и унынием. Этого мне казалось более чем достаточно. Мои дни и мои руки были настолько наполнены работой, что времени на самоанализ не оставалось. Порой, в два счета справившись с задачей, которая прежде казалась мне непомерной, засыпая, я думала: «Да ведь это не я!» Между тем новая «я» вовсю пожинала лавры: книги, которые я так давно и безнадежно хотела написать, так и вылетали из-под пера – строки сами ложились на бумагу. Забыв об усталости, я фонтанировала новыми замыслами, которые, как водится, скопились за повседневной работой, служившей пробкой в мозгу, барьером, не пускавшим меня дальше.

Вот все, что я написала за двадцать лет (до того как нашла формулу): коротенькая библиография, плод мучительных трудов, насилия над своей волей. Я на всякий случай завышала свои результаты в каждой классификации, поэтому, по самой щедрой оценке, выходит семнадцать коротких рассказов, двадцать книжных обзоров, полдюжины газетных статей и незаконченный роман, заброшенный примерно на первой трети. В среднем менее двух завершенных работ в год!

За два года после «просветления» я написала три книги (две первых по совершенно разной тематике я закончила меньше чем за год, и обе снискали успех), двадцать четыре статьи, четыре рассказа, семьдесят две лекции, подробный план еще трех книг плюс бесчисленные письменные профессиональные консультации, рассылаемые во все уголки страны.

Но эффект формулы этим не ограничивался. Когда она высвободила мою энергию для литературного творчества, мне стало любопытно, что еще она может для меня сделать, и я начала поступать согласно формуле в других сферах жизни, где у меня были проблемы. Нерешительность и боязливость, парализующие меня, исчезли. Интервью, лекции и встречи, на которые я шла как на каторгу, неожиданно начали приносить удовольствие. Эксплуатация себя, которую я так долго себе позволяла, прекратилась раз и навсегда. Я наконец поладила с собой, уже не наказывая, не понукая и не переламывая себя без всякой жалости, и поэтому перестала уставать и тосковать без причины.