Сердца трех - Джек Лондон Страница 47

спасти ему жизнь, если он согласится немедленно покинутьПанаму.

- Ах ты испанская собака! - прохрипел  Генри, тщетно пытаясь

высвободить связанные назад руки.

   - Сам ты американский пес! - крикнул Торрес инаотмашь ударил Генри

по зубам.

В тот же миг Генри поднял ногу и так двинул Торреса вбок, что тот не

устоял и отлетел к Френсису; Френсис, в свою очередь, не замедлил как

следует пнуть его с другого бока. Так они кидали Торресадруг другу, точно

футболисты, пасующие мяч, пока жандармы, наконец, не схватили их и не

принялись, пользуясь их беспомощностью, избивать. Торресне только поощрял

жандармов возгласами, но и сам вытащил нож; дело,безусловно, кончилось бы

кровавой трагедией, как это нередко случается, когда вскипит оскорбленная

латиноамериканская кровь, если бы вдруг не появилось десяткадва вооруженных

всадников, которые бесшумно выехали из-за деревьев и так жебесшумно стали

хозяевами положения. Иные из этих таинственных незнакомцев были одеты в

парусиновые рубашки и штаны, другие - в длинные холщовыерясы с капюшонами.

Жандармы и плантаторы в ужасе попятились, крестясь ибормоча молитвы.

- Слепой разбойник! - Суровый судья! - Это еголюди! - Мы погибли!

- неслось со всех сторон.

Только  один многострадальный пеон  метнулся вперед  и упал  на

окровавленные колени перед человеком со строгим лицом, который, как видно,

предводительствовал людьми Слепого разбойника. Из уст пеонаполились громкие

жалобы и мольбы о справедливости.

- А знаешь ли ты, о какой справедливости просишь? -гортанным голосом

спросил его предводитель отряда.

- Да, о Суровой Справедливости, - ответил пеон. - Язнаю, что значит

обращаться к Суровой Справедливости, и все же обращаюсь,потому что жажду

справедливости, и дело мое - правое.

- Я тоже требую Суровой Справедливости! - воскликнула Леонсия,

сверкая глазами. И тихо добавила, обращаясь к Френсису иГенри: - Какова бы

ни была эта Суровая Справедливость.

- Едва ли это будет хуже того, что мы можем ожидать от Торреса и

начальника полиции, - в тон ей шепнул Генри и, смело шагнув вперед,

обратился к предводителю отряда: - Я тоже требую СуровойСправедливости.

Вожак кивнул.

- И я тоже, - сначала шепотом, а затем громко заявилФренсис.

Жандармам, как видно, было все равно, а плантаторы дали понять, что

готовы подчиниться любому приговору, какой соблаговолит им вынести Слепой

разбойник. Запротестовал только начальник полиции.

- Быть может, вы не знаете, кто я? - чванливоспросил он. - Я -

Мариано Веркара-и-Ихос, представитель старинного именитого рода, всю жизнь

занимающий высокие должностные посты. Я - начальник полиции Сан-Антонио,

ближайший друг губернатора, доверенное  лицо  правительства  Панамской

республики. Я носитель закона. Вообще в стране нашейсуществует только один

закон и одна справедливость - для всей Панамы и дляКордильер тоже. Я

протестую против того, что вы тут установили у себя вгорах закон, который

называете Суровой Справедливостью. Я пошлю солдатарестовать вашего Слепого

разбойника и упрячу его в Сан-Хуан, чтобы сарычи склевалитам его.

- Я бы советовал вам все-таки не забывать, -насмешливо предупредил

Торрес разбушевавшегося начальника полиции, - что вы не вСан-Антонио, а в

дебрях Хучитана. И у вас здесь нет никакой армии.

- Вот эти двое - нанесли они обиду кому-нибудь изтех, кто взывает

сейчас к Суровой Справедливости? - резко спросил вожак.

- Да, - заявил пеон. - Они били меня. Все менябили. И вот эти тоже

били - без всякой причины. У меня рука вся в крови, атело в ссадинах и

кровоподтеках. Я снова прошу защиты и обвиняю этих двух внесправедливости.

Вожак кивнул и жестом приказал своим людям разоружить пленных и

приготовиться в путь.

- Справедливости!.. Я тоже требую справедливости,одинаковой для всех!

- крикнул Генри. - А у меня руки связаны за спиной.Пусть тогда всех

свяжут или же развяжут и нас. Ведь связанному идти трудно.

Тень улыбки мелькнула на губах вожака, и он велел своимлюдям разрезать

ремни -  убедительное  доказательство того, что  жалоба  Генри была

справедлива.

- Ух! - Френсис лукаво посмотрел на Леонсию и Генри. - Если мне не

изменяет память, то этак миллион лет тому назад я жил в одном тихом,

захолустном городишке под названием Нью-Йорк, где мынаивно мнили себя

отчаянными  головорезами, потому что  резались  в  гольф, воевали  с

Таммани-холлом [17], как-то раз помогли отправить на электрический стул

инспектора полиции и лихо брали прикуп, имея четыре взяткина руках.

- Ух ты! - воскликнул через полчаса Генри,когда они вышли на

перевал, с которого открывался вид на панораму вершин. - Ух ты черт

рогатый! Эти длиннорясые парни с ружьями совсем уж не такие дикари.

Смотри-ка, Френсис! Да у них тут целая система сигнализации!Видишь вот это

дерево, а потом вон то, большое, на другой стороне ущелья.Посмотри, как у

них качаются ветки.

Последние несколько миль пленников вели с завязанными глазами, затем,

не снимая с них повязок, впустили в пещеру, где царил тот,кто олицетворял

Суровую Справедливость. Когда повязки были сняты с их глаз,они обнаружили,

что находятся в просторной и высокой пещере, освещенноймножеством факелов,

а перед ними на троне, высеченном в скале, восседаетслепой старец в

холщовой рясе; у ног его, касаясь плечом его колена,примостилась красавица