Королева викингов - Пол Андерсон Страница 42

Он побагровел так, что не стало видно веснушек.

— Я уже говорил тебе, что к нему не подобраться. Торир очень внимательно оберегает Торольва.

Она вздохнула:

— Что ж, в таком случае вам, возможно, удастся убить одного из его людей? Это все же лучше, чем позволить им всем благополучно уехать отсюда. — Это немного, совсем чуть-чуть ослабит накал злобы и гнева, пылающих в ней.

— Это вполне возможно. — Голос Эйвинда сразу обрел былую бодрость. — Мы с Ольвом ведем себя с ними достаточно дружественно, чтобы можно было подобраться поближе. Правда, Ольв уже готов сдаться, но я продолжаю неотступно следить за ними.

Эйвинд считает себя хитрецом, подумала Гуннхильд. Она чуть не пожалела о своей последней просьбе. Но как она могла объявить им, что отказывается от своего намерения, причем так, чтобы не показалось, будто она испытывает угрызения совести? Ведь это неизбежно ослабит ее власть над обоими братьями.

Тут Эйвинд увидел какого-то знакомого, окликнул его и отошел от сестры.

Спустя два дня, рано утром, она вспомнила о своем мимолетном сожалении.

Эйрику оставалось только совершить заключительное жертвоприношение, после которого Гаула вернется к своей повседневной жизни. Он проводил время на охоте с луком и копьем или с соколом или выслушивал то, что рассказывали ему те знатные люди, которые тоже пожелали остаться до конца праздника. Он больше не был обязан сидеть допоздна среди пьяных, как, впрочем, и правители, считавшиеся наместниками короля Харальда в их собственных областях, или хёвдинги, вершившие суд в своих владениях, или пожилые бонды. Это очень радовало Гуннхильд — раз уж больше радоваться было нечему. Она очень не любила заниматься любовью, когда Эйрик был пьян, хотя все равно демонстрировала показное рвение.

В то утро он проснулся еще раньше, чем обычно, и, спрыгнув на пол, разбудил жену. В полумраке комнаты черты его лица казались особенно острыми.

— Какое-то волнение, — сказал он. Прислушавшись, Гуннхильд тоже уловила приглушенный расстоянием шум. Рысь всегда должна спать с настороженными ушами.

Эйрик торопливо натянул штаны, башмаки и рубаху, повесил перевязь с мечом на плечо и выскочил за дверь. Гуннхильд немного выждала ради приличия, которое про себя проклинала. Выйдя из дома, она увидела, что небо лишь на востоке обрело серо-стальной цвет. На все еще темном западе мерцала запоздалая звезда. Над росистой травой стлался низкий туман. Деревья и дома выделялись на темном фоне пятнами черноты. Воздух был ощутимо холодным. Хотя никто не кричал, голоса разносились в тишине очень громко и отчетливо.

Гуннхильд подошла к Эйрику, стоявшему перед небольшой кучкой людей. Кроме копий — их острия чуть заметно поблескивали над головами, — они не имели в руках никакого оружия, лишь у некоторых были мечи в ножнах. Измученный вид говорил о бессонной ночи. В середине стоял ее брат Эйвинд. Его руки были связаны, а правая щека подергивалась. Ольв с угрюмым видом стоял рядом с ним. По другую сторону стояли Торир, Торольв и большой, как медведь, неопрятный воин с налитыми кровью глазами. Торфинн Строгий, вспомнила она, помощник Эгиля в морских походах, еще один гость из того же самого дома. Еще одна группа мужчин стояла чуть поодаль: бонды из ближних окрестностей во главе с местным правителем Скопти Свейнарсоном.

— …Хорошо, что встал раньше солнца, господин, — говорил Скопти. — Ночь была долгой, и начались раздоры. — Никто не посмел бы будить короля, разве что в случае крайней необходимости. А то, что он сам почувствовал, что в нем нуждаются, вызывало лишь еще большее уважение.

— Мы разберем происшествие немедленно, но со всей мудростью, какую требует закон, — ответил Эйрик. — Идем в зал! — По дороге он наклонился к Гуннхильд: — Похоже, Эйвинд Хвастун учинил смертоубийство, — прошептал он на ухо жене.

— Что? — Земля закачалась у нее под ногами; дыхание перехватило. — Да, мы немедленно во всем разберемся, — слетело с ее губ.

Хотя это и было необычно для женщины, она села на возвышение рядом с мужем.

— Мы не будем пререкаться и ходить вокруг да около, — заявил Эйрик. — Пусть первым говорит обиженный.

Вперед вышел Торир:

— Вчера вечером Эйвинд убил моего человека и сделал это в священном месте.

— Моего брата, — прорычал Торфинн. — Моего брата Торвальда, который ничем не угрожал ему. Король, я видел это своими глазами.

— Тогда расскажи об этом, — предложил ему Эйрик.

— Мы пили здесь. — Обезумевший от гнева и печали Торфинн говорил почти бессвязно. Другие свидетели оказались более толковыми. Слово за слово — так частями открывается глазам мореплавателей мыс во время шторма — была составлена полная картина происшествия.

Немало народу засиделось за пивом допоздна. Торир и Торольв ушли спать, а Торфинн и Торвальд решили продолжать пить. Эйвинд и Ольв находились там же и присоединились к ним. Все, казалось, шло как нельзя лучше. Действительно, сыновья Эзура весело пировали вместе с этими братьями. Да, поначалу ничего не предвещало дурного. Они пили вчетвером, передавая рог вкруговую, пока он не пустел, и тут же требовали новый. Спустя некоторое время они решили еще больше укрепить свою дружбу, а для этого пить парами, Ольв с Торфинном, Эйвинд с Торвальдом.

Гуннхильд сдержала стон. Как часто ей приходилось слышать, чем заканчивалось такое дружество. Чем пьянее становятся пирующие, тем старательнее восхваляют они свою мужественность и с тем большей готовностью они цепляются к каждой безделице, стараясь найти в ней обиду. И иногда один в конце концов говорит другому, что тот отпил больше, прежде чем передать ему рог, другой вспыхивает от возмущения, и дело заканчивается настоящими оскорблениями, а то и чем-нибудь похуже.

— Он обозвал меня кобылой и сказал, что моя сестра-ведьма должна вызвать тролля, чтобы он стал моим жеребцом, — хрипло выдавил из себя Эйвинд, когда Эйрик велел ему говорить. — Ни один человек на свете не сможет спокойно вынести такое оскорбление, не так ли?

Этот Торвальд неспроста получил прозвище Горячая Голова, подумала Гуннхильд. И все же Эйвинд не должен был вести себя так же нагло — или нет?

А Эйрик гнул напрямик к правде:

— Если бы твои мозги были на месте, то ты нашел бы способ примириться. Если бы сегодня ты проснулся злой от обиды, то мог бы принести жалобу на него на следующем тинге или же вызвать обидчика на поединок на хольмганге. — Так назывался участок земли на небольшом островке, размеченный ивовыми кольями; во время поединка противники по очереди обмениваются ударами до тех пор, пока один из них не упадет или не вылетит за ограду. Он и признается неправым. — Но ведь у тебя с собой был меч, — подвел итог Эйрик.

— Как я мог доверять честности намерений этих негодяев? — глядя в землю, ответил Эйвинд.

Даже Ольв бросил на брата тяжелый неодобрительный взгляд. Никто и никогда не вносил оружия в освященный дом. Ножи служили для еды. А Эйвинд прятал под плащом короткий меч и, когда началась ссора, внезапно выхватил его и вонзил в Торвальда. Крови вылилось совсем немного, но человек умер почти сразу. Это был умелый удар, нанесенный опытной рукой.