Друид - Клауде Куени Страница 39

Пизо усмехнулся.

— Все, сгорел Цезарь. Спекся. Ему опять нужны кредиты, чтобы выплачивать хотя бы проценты с тех огромных сумм, которые он до сих пор не вернул.

На лице купца с искореженным уродливым носом появилась улыбка.

— Ты хочешь сказать, что недостаток денег его когда-то останавливал? Насколько мне известно, совсем недавно Цезарь подарил своей возлюбленной Сервилии жемчужину, которая стоит шесть миллионов сестерциев. Подумать только, шесть миллионов сестерциев за несколько ночей наслаждения! Я себе даже представить такого не могу. Так вот, если вы спросите у меня, что я думаю о Цезаре, то я отвечу: он не в своем уме. Он ставит все на кон, зная, что либо выиграет, либо останется ни с чем.

— Что вы имеете в виду? — спросил Махес Тициан. — Может быть, легионеры Цезаря захотят купить амулеты? — В ответ римские торговцы только рассмеялись и тут же велели налить себе вина. — Если Цезарь решится напасть на Британию, чтобы разграбить штольни с оловом, то им понадобятся талисманы, способные хранить их от бури и непогоды, — продолжал настаивать Махес Тициан. Он протянул Пизо один из своих амулетов со словами: — Он стоит сущую безделицу, но может защитить своего обладателя от многих опасностей.

Пизо с отвращением швырнул Махесу Тициану маленький бронзовый диск с выгравированным на нем глазом и пробормотал себе под нос:

— Не хочу я связываться с твоими демонами!

— Поверь мне, мой бог добр! — воскликнул Махес. — Если ты купишь этот амулет, то сможешь спастись, даже если мир будет распадаться на мелкие кусочки.

— Но, насколько я понимаю, с Помпеем ни твой бог, ни все ваши амулеты справиться не смогли. Иудея в руках римлян, а Иерусалим пал!

Пизо и остальные торговцы, собравшиеся в шатре у Нигера Фабия, вновь рассмеялись, подняли свои кубки с вином, а затем выпили за здоровье Цезаря и друг друга.

— Известно ли тебе, Корисиос, — начал Пизо, — что Иудея буквально кишит самыми разнообразными пророками, излечивающими людей чудотворцами, изгоняющими демонов спасителями, сыновьями богов, а также другими религиозными фанатиками и мессиями? Народ их почитает и свято верит в то, что эти шарлатаны спасут мир. Вот уже более ста лет они на каждом углу читают проповеди о конце света. Помпей с ними никогда особо не церемонился — он распял на кресте сотни этих безумцев. Думаешь, им это послужило уроком? Нет, они растут, словно сорняки после дождя! Проходя по улицам любого иудейского города, ты встретишь минимум полдюжины таких лжепророков. Их заповеди заставляют человека придерживаться определенных строгих правил во всем — от еды до соблюдения чистоты Это настоящая пытка! Еще у них есть довольно странный обычай: эти чокнутые, заполонившие Иудею, прощают преступникам их вину. Без суда и без священников. Этот так называемый обряд не должен проводиться в храме, они не считают нужным принести жертву богам, чтобы хоть немного искупить вину человека, совершившего злодеяние. Это же самое настоящее богохульство! Но я еще не рассказал тебе о самой странной особенности этих фанатиков — они верят в существование одного-единственного бога!

Пизо и остальные римляне от смеха буквально согнулись пополам на своих ложах. Религия, в которой существовал только один бог, действительно была самой глупой и бессмысленной, которую только мог выдумать человек. У нас, кельтов, было много богов. Это значит, что, совершив нечто неугодное и разгневав одного бога, мы вполне могли обратиться к другому.

— Каким образом вы можете судить о недостатках и достоинствах существования одного-единственного бога, если для вас даже не существует разницы между кельтами и германцами? Кто вы такие? Да вы всего лишь кучка пьяных, грубых и неотесанных римлян! — воскликнул Махес.

В ответ римские купцы рассмеялись еще громче и велели молча стоявшим за их спинами нубийским рабам подлить еще вина в их огромные кубки. Сильван, продолжая смеяться, вытирал слезы, ручьем бегущие по его щекам:

— Скажи-ка, Махес Тициан, какому из наших богов больше всего соответствует ваш одинокий бог? Юпитеру или, может быть…

— Наш бог самый великий и единственный истинный бог! — сердито закричал Махес Тициан.

— Что же он не помогает тебе продавать амулеты? — со смехом поинтересовался Пизо и, не в силах удержаться от очередного приступа хохота, начал хлопать себя ладонями по бедрам. — Может быть, тебе стоило принести жертву Меркурию? Он бы наверняка помог тебе!

— Дайте ему возможность высказать все свои аргументы, — спокойно сказал Фуфий Цита. Он повернулся к Махесу Тициану и с интересом взглянул на него. — Меркурий, в которого верят римляне, соответствует греческому Гермесу, кельтскому Туру и германскому Вотану. Скорее всего, это один и тот же бог, которому все эти народы дали разные имена…

— Его бог — апокалипсис… — сказал один из римлян и захохотал. Остальные последовали его примеру, так что продолжить спор не представлялось никакой возможности.

— Махес Тициан, — произнес Сильван и громко икнул, — если бы твоя болтовня не казалась нам столь занимательной, то мы бы давным-давно отдубасили тебя, связали и продали варварам, словно свинью!

— Он прав! — поддержал офицера торговец, которого звали Вентидий Басс. Он торговал ручными мельницами и телегами. — Мы, римляне, ничего не имеем против существования сотен других богов. Нам совершенно все равно, чьи они: наши, римские, или какого-нибудь другого народа. Когда же появляется человек, утверждающий, будто существует только один-единственный бог, то он явно наносит оскорбление как нашим богам, так и нам самим! Берегись, Махес Тициан! Однажды тебя казнят как преступника. Если ты не хочешь, чтобы тебя распяли на кресте, то лучше помалкивай или хотя бы думай, что ты говоришь.

Как только Вентидий Басс закончил свою речь, послышались одобрительные крики, смех, свист и аплодисменты. Большинство присутствующих были уже настолько пьяны, что любая мелочь приводила их в восторг. Мало кто заботился о соблюдении элементарных правил приличия. По взгляду Нигера Фабия я понимал, что он терпел общество римлян, но в то же время презирал их за бестактность и неумение уважать чужие взгляды.

В шатер вошел еще один римлянин. Я не поверил своим глазам. Это был Кретос! Тот самый торговец вином Кретос! А следом за ним бежала его собака Афина! Вот так неожиданность! Купец во все горло прокричал мое имя, словно хотел, чтобы его вопль услышали даже в Массилии, и обнял меня, как старого друга. У меня возникло такое чувство, словно я обнимал частицу дядюшки Кельтилла, которая на некоторое время задержалась в мире живых. Не могу описать словами, как я был рад видеть Кретоса. Мне казалось, что до Массилии осталось лишь несколько миль и преодолеть их для меня не составит никакого труда! К тому же я невероятно гордился собой — ведь Кретос встретил меня не где-нибудь, а в обществе всех этих уважаемых купцов. Я больше не был мальчиком, который целыми днями лежит под дубом в деревне рауриков!

— Мне кажется, что ты увереннее стоишь на ногах, Корисиос! — Кретос произносил это каждый раз, когда мы встречались с ним. Честно говоря, я не знаю, хотел ли он всего лишь подбодрить меня или говорил правду. Затем Кретос наклонился к Люсии и погладил ее по голове.