База-500. Смертельная схватка - Алекс фон Берн Страница 36

— Мои люди обеспечивали оцепление района, в котором зондеркоманда Гилле проводила акцию. Кроме того, по просьбе Гилле я выделил несколько человек для непосредственного проведения акции.

— Согласно вашему рапорту, вы осуществляли проверку оцепления, когда стали свидетелем вопиющего нарушения дисциплины проведения акции, подробно описанного в вашем рапорте. Не так ли?

— Точно так.

— Почему, проверяя оцепление, вы оказались непосредственно на месте проведения акции?

— Я хотел убедиться, что мои подчиненные успешно выполняют возложенные на них обязанности.

— И все шло так, как должно идти?

— Нет, оберфюрер. Один из моих людей не справился с возложенными на него обязанностями.

— Что вы предприняли?

— Я приказал ему нести службу в оцеплении.

— Инцидент произошел именно в это время?

— Да. Я увидел…

— В вашем рапорте исчерпывающе описано то, что вы увидели, поэтому излишне останавливаться на этом подробнее. Вопрос: гауптштурмфюрер Гилле присутствовал при этом?

— Да, оберфюрер.

— Он не предпринял мер для пресечения инцидента?

Я понял, что настал решающий момент, и искоса взглянул на Штрауха. Тот избегал встречаться со мной взглядом.

— Он пресек инцидент только после моего замечания.

— Он выразил неудовольствие вашим вмешательством?

— Нет, оберфюрер.

— То есть можно сказать, что гауптштурмфюрер Гилле был занят другими вопросами по руководству акцией и просто своевременно не увидел того, на что вы и обратили его внимание?

От меня ждали утвердительного ответа. И я дал его.

— Пожалуй, что так, оберфюрер. Позже я вспомнил, что гауптштурмфюрер Гилле выглядел очень озабоченным и усталым.

— То есть вы не можете исключить, что Гилле просто не обратил внимания на инцидент, поскольку в это время был занят решением других вопросов, связанных с акцией, например с бойцом вашего подразделения, который не смог выполнить конкретный и вполне законный приказ Гилле?

Мой ответ — это плата Штрауху за нужное решение по делу Редлих. И я не стал разочаровывать Штрауха.

— Да, оберфюрер. Позже, в спокойной обстановке анализируя события, я пришел именно к такому выводу.

— Правда ли то, что вы рекомендовали Штрауху отправить Гилле на лечение в связи с его ясно видимым нервным истощением?

— Да, оберфюрер.

— Сознаете ли вы, что сегодняшними показаниями вы фактически указываете на тот факт, что в вашем рапорте относительно инцидента имела место эмоциональная и чисто субъективная оценка ситуации?

— Вынужден с вами согласиться, оберфюрер, — сокрушенно вздохнул я. — Так оно и есть.

— Как вы полагаете, не повлияла ли на столь эмоциональную и субъективную оценку ваша досада по поводу не- справившегося с заданием подчиненного?

— Полагаю, что повлияла, — изобразил я сокрушение. — Я действительно был этим чрезвычайно раздосадован.

— У меня к вам больше нет вопросов, штандартенфюрер, — сообщил Шарфе. — Подпишите протокол и можете быть свободны. Благодарю вас, господа! Хайль Гитлер!

Штраух был очень доволен тем, что я сам фактически дезавуировал свой рапорт.

— Я знал, Герлиак, что вы можете быть объективным и непредвзятым! — воскликнул Штраух, с искренней радостью пожимая мне руку. — Несмотря на сложившиеся между нами, — к моему глубокому сожалению, — несколько напряженные отношения, я всегда верил в вашу порядочность!

— Я не мог поступить иначе, Штраух, — напыщенно сообщил я в тон ему. — К этому меня обязывала честь офицера СС!

Я бы с радостью подвел бы негодяя Гилле под расстрел, но мне нужна была сочувственная позиция Штрауха в деле с Редлих. Мне нужно было, чтобы он принял на веру все то, что я ему сообщу, и не лез в подробности. Именно ради этого я выдержал унизительную сцену в кабинете Шарфе.

Я должен был провести очную ставку моей Марты с Редлих в присутствии Штрауха. Но для уверенности в правильном поведении Редлих я решил сначала устроить ей свидание с Крыжевичем.

— Марта взяла все на себя, — сообщил я Крыжевичу. Он недоуменно уставился на меня.

— Но она здесь ни при чем, — пробормотал он.

— Марта Редлих показала, что лично передала вам сверток, который вы должны были доставить в дом номер 25 по улице Ленина, квартира 11, — сухо сообщил я. — Она утверждает, что вы полагали: в свертке находится хлеб для ее больной знакомой. Вы готовы подтвердить показания Редлих в данной части?

Крыжевич полностью оправдал мои надежды. Когда до него дошло, что после подтверждения показаний Редлих его освободят, он засветился нескрываемой радостью.

— Вас отправят на работу в Германию, — сообщил я, завершая допрос. — Подпишете уведомление, что в ожидании предписания вы обязуетесь не покидать своего постоянного места жительства.

— Почему в Германию? — растерялся Крыжевич.

— А вы не боитесь тех, кто вас послал расклеивать листовки? — негромко осведомился я.

Удар попал в точку: Крыжевич побледнел, руки его затряслись.

— Успокойтесь, — улыбнулся я. — В Германии они до вас не доберутся. Потрудитесь во имя победы Германии на производстве, а после победы, когда мы очистим от большевистских пособников Вайсрутению, вернетесь обратно.

— А Марта? — наконец вспомнил Крыжевич о своей возлюбленной.

— Не задавайте глупых вопросов, юноша! — посоветовал я. — Ваша подруга была вражеским шпионом, полностью изобличена и созналась. Думаю, дальше говорить на эту тему не имеет смысла, все и так предельно ясно. Подписывайте бумаги, и я предоставлю вам свидание с Мартой. С глазу на глаз.

Для свидания я отвел им кабинет с диваном и дал час времени. Марта Редлих вызывала у меня уважение. И она оказалась мне действительно полезной, потому я и постарался хоть как — то скрасить последние часы ее жизни.

Свидание с Крыжевичем словно вдохнуло в Марту Редлих силы. Она обрела спокойствие и на очной ставке с моей Мартой подтвердила, что на самом деле является Мартой Мазуркевич, а документы на имя Марты Редлих, польской фольксдойче, ей передал командир диверсионного отряда НКВД с целью внедрения в органы СД.

— Я поздравляю вас, фройляйн Редлих, — сказал Штраух, улыбаясь и целуя руку моей Марте. — Справедливость восторжествовала, вам возвращено ваше имя и ваши права.

— Извините, Штраух, но фройляйн Марте надо отдохнуть, — решительно заявил я. — Я распоряжусь, чтобы ее отвезли на базу.

И я увлек Марту к выходу. На улице ее ждала машина с Махером за рулем.

— Махер отвезет тебя на базу, дорогая, — сказал я Марте. — За городом вас встретит эскорт на броневике. Теперь все будет хорошо!