Золотой вулкан - Жюль Верн Страница 33

Как ни богата эта страна, рано или поздно из нее вычерпают все, и тогда городу надо будет искать способ выживания при полном исчезновении смысла его существования, да еще в жутких условиях Полярного круга. Но господин Пилкокс предвещал Доусону будущность более счастливую, чем судьба любого другого города доминиона… Блажен, кто верует. Не спорить же с ним!..

Для Бена Реддла и Самми Скима главным являлось то, что в Доусоне нашлась гостиница!

Впрочем, в столице Клондайка их значилось целых три: «Юкон», «Клондайк» и «Нортен».

Братья сняли комнату в последней.

Золотоискатели продолжали стекаться в Доусон толпами, что, разумеется, было на руку содержателям гостиниц. За номер они взимали по семь долларов в сутки, за обед — три, а обслуживание ежедневно обходилось постояльцам в один доллар; столько же приходилось платить за бритье; за стрижку — полтора доллара.

— На счастье, — заметил Самми Ским, — у нас с братом нет обыкновения бриться… Что до прически, мы отложим это дело до возвращения в Монреаль!

Из приведенных цифр вытекает простой вывод: цены в столице Клондайка превышали все допустимые нормы. Тот, кому не удалось быстро разбогатеть, мог почти не сомневаться, что вскоре разорится. На это указывали цены, обозначенные в прейскуранте доусонского рынка: фунт сахару стоил полтора-два франка; сало — один франк двадцать пять сантимов; банка мясных консервов — два франка; стакан молока — два с половиной франка; кукурузная и овсяная мука — франк с четвертью; рис, фасоль и яблоки — столько же; сушеный картофель — три франка; лук — три франка семьдесят пять сантимов; сливочное масло — пять франков; яйца — двенадцать франков; мед — три франка пятьдесят сантимов; кофе и чай — от пяти до двенадцати франков; соль — один франк; перец — пять франков; табак — двенадцать франков; апельсины — три франка пятьдесят сантимов и лимоны — двадцать пять франков за дюжину; говядина — шесть франков пятьдесят сантимов; баранина — пять франков; оленина — столько же; рыба — два франка с полтиной. Посещение обычной бани обходилось в двенадцать франков пятьдесят сантимов, бани русской — сто шестьдесят франков. Самми Ским пользовался обычной.

В ту пору Доусон занимал два километра правого берега Юкона, а от реки до ближних холмов было тысяча двести метров. Вся площадь его территории равнялась восьмидесяти восьми гектарам. Город состоял из двух кварталов, разделенных рекой Клондайк, которая там же, в самом городе, впадала в великую реку. В Доусоне насчитывалось семь проспектов и пять улиц, пересекавшихся под прямым углом; самой близкой к реке была улица Фронт-стрит. Тротуары были деревянными. Долгими зимними месяцами по улицам сновали санные упряжки; в остальное же время по ним с грохотом и в сопровождении неистового собачьего лая катились тяжелогруженые телеги и повозки.

Доусон окружали огороды, где произрастали редис, капуста, репа, кочанный салат и пастернак; но удовлетворить потребности населения в полной мере они не могли, и потому доусонцы должны были рассчитывать на поставки из доминиона, Колумбии и Соединенных Штатов. Что касается мяса, дичи и консервов — все это привозилось на судах-рефрижераторах, после ледохода поднимавшихся вверх по Юкону от Сент-Майкла до Доусона, преодолевая расстояние в <…> [85]. В первых же числах июня начинали подниматься снизу юконцы, и над набережной стоял неумолчный свист их гудков.

Едва прибыв в Доусон, монахини тут же попросили отвести их в госпиталь, состоявший под началом католической церкви. Мать настоятельница, которая ждала сестер, не жалела слов признательности, благодаря Самми Скима, Бена Реддла и Скаута за оказанную помощь.

Не менее трогательно встретил сестру Марту и сестру Мадлену господин Пилкокс. В самом деле, надобность в помощниках была велика, поскольку госпиталь явно испытывал недостаток в персонале.

Вследствие суровости этой зимы палаты были переполнены. Трудно даже вообразить, до какого состояния довели усталость, холод и нищета прибывших из дальних стран переселенцев. В Доусоне уже имелись случаи цинги, дезинтерии, менингита и брюшного тифа. Статистика смертности росла изо дня в день, и по улицам сплошной чередой следовали влекомые собачьими упряжками катафалки, доставлявшие на кладбище тела несчастных, которых ждали дешевые могилы, вырытые в золотоносной земле.

Тем не менее, вопреки этому плачевному зрелищу, доусонцы, а тем паче проезжие старатели и рудокопы, без устали предавались разгулу и удовольствиям. В казино и в игорных домах встречались все: и те, кто оказался на приисках впервые, и те, которые возвращались туда, надеясь вновь наполнить карманы, опустошенные за несколько месяцев безделья. При виде толпы, заполнявшей рестораны и бары, никому на свете не пришло бы в голову, что в городе свирепствовала эпидемия и что бок о бок с несколькими сотнями прожигателей жизни, игроков и прочих благоденствовавших авантюристов существовала бездна несчастных мужчин, женщин и детей, целых семей, не имевших ни очага, ни крыши над головой, которых болезни остановили у порога этого города и которые были не в состоянии сделать и шага!

Весь этот мир, алчущий грубых удовольствий и постоянного раздражения чувств, проводил в заведениях «Фоли-Бержер», «Монте-Карло», «Доминион» и «Эльдорадо», можно сказать, дни и ночи, но в периоды солнцестояния на высоких широтах не бывает ни утра, ни вечера. Процветали «покер», «монте» и рулетка. На зеленое сукно сыпались не гинеи и пиастры, а самородки и золотой песок — и все это под несмолкаемый крик, под незатихающую брань и вопли дерущихся, а то и револьверные выстрелы. Увы, положить предел этим отвратительным сценам, главные роли в которых исполняли личности типа Хантера и Мэлоуна, полиция не могла.

Рестораны не закрывались до рассвета; заказать обед можно было в любое время суток; цыплята подавались по цене в двадцать долларов за штуку; ананасы — по десять долларов; свежие яйца — по пятнадцать долларов за дюжину; бутылка вина стоила двадцать долларов; виски — <…>; сигареты — три с полтиной за штуку. Три-четыре раза в неделю золотоискатели с близлежащих участков проматывали здесь все, что сумели извлечь из Бонанзы и ее притоков.

Грустное, удручающее зрелище, в котором нашли выражение наиболее досадные пороки людей! И то немногое, что Самми Ским увидел в Доусоне, лишь укрепило его отвращение к сомнительному миру искателей приключений.

Вполне вероятно, впрочем, что возможностей углубленного изучения этого мира господин Ским и не искал, веря, что пребывание в Клондайке будет кратким. Что касается Бена Реддла, то он терять время даром не любил.

— Прежде всего — дело, — заявил он. — И поскольку чикагская компания предложила нам продать ей сто двадцать девятый участок на Фортимайлз, надо с ним познакомиться.

— Хоть сейчас, — произнес Самми Ским.

— Далеко ли от Доусона до Фортимайлз? — спросил инженер у проводника.

— Я никогда там не бывал, — ответил тот. — Но, судя по карте, эта речушка впадает в Юкон неподалеку от Форт-Релайанс, северо-западнее Доусона.