Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден

Трапезунд

Османская империя

Весна 1915 года

С наступлением турецких войск в деревню пришли перемены. Солдаты маршировали по улицам, будто пытаясь сравнять их с землей. Женщины крепче прижимали к себе детей. Старики отворачивались, вслушиваясь, как звуки чеканного солдатского шага эхом отражаются от каменных стен.

Солдаты вошли в Трапезунд в октябре 1914 года, а до деревни добрались полгода спустя. В мире шла война, и все, о чем говорили жители, – это о незащищенности границ и наступлении российских войск.

Задолго до этого все молодые мужчины деревни надели солдатскую форму и отбыли на службу. Их семьи до сих пор оставались безутешными.

Явившиеся в деревню солдаты были не местные, не армяне, от них веяло жгучим холодом.

Стоя возле церкви, две армянские девочки наблюдали за марширующими солдатами – те повернули на площадь и начали строиться на южной ее стороне. Сотни винтовок ударились оземь, подняв клубы пыли вокруг солдатских башмаков.

Когда лейтенант начал выкрикивать команды, младшая девочка, Саси Таланян, от испуга выронила из рук буханку черного хлеба. Хлеб сразу же был подхвачен голодным псом. Похоже, он единственный не был обеспокоен этим оглушительным топаньем.

Ануш Шаркодян, более высокая девочка, отвела взгляд от площади, чтобы посмотреть, что делается на улице. На другой ее стороне в дверях магазина Туфенкяна стояла, уставившись на солдат, маленькая женщина – мать Ануш. Она выглядела старше своих тридцати девяти лет и была худа, впрочем, как и большинство жителей деревни. Она с вызовом рассматривала солдат, но ее узкое лицо было белее снега. Этот момент Ануш не забудет никогда. Она поняла, что ее мать испугалась.

* * *

Пройдя через ржавые ворота и дальше по переулку, поросшему травой, Ануш направилась к ферме семьи Таланян. Когда-то давно на ферме были коза, пара свиней, ежегодно приносивших выводок поросят, корова, дающая молоко, и курятник, полный несушек. Но к 1914-му году все изменилось.

Отец Саси и два старших брата были призваны в турецкую армию, и госпожа Таланян пыталась управлять фермой самостоятельно, делая все, что могла. Девять месяцев спустя от мужа и сыновей перестали приходить письма и деньги, не было никаких известий о них, и она на все махнула рукой.

Свиней не стало: одну продали, другую съели, и свинарник опустел. Коза куда-то пропала, а лошадь была уже так стара, что ни на что не годилась.

Ферма, да и сама госпожа Таланян, выглядели так, будто они сдались и обрушились одновременно. Крыша из красной черепицы просела посередине длинного здания, а побег дерева завладел потолочными балками и пролез наружу. Его зеленые усики свешивались над окном спальни, которую Саси делила со своей сестрой Хават.

В сыром углу одной из комнат нижнего этажа выросли грибы. Ставни на окнах болтались туда-сюда или их и вовсе не было.

Проходя мимо, Ануш попыталась закрыть ставни на одном окне, но их петли так заржавели, что не поддавались и в конце концов просто упали наземь.

Во дворе появился самый младший из семьи Таланян – одиннадцатилетний Кеворк. Он вышел из коровника с вилами в руке.

– Барев [1], Ануш! – поприветствовал он девочку, уставившись на корзину в ее руке.

– Барев, Кеворк. Где все?

– Саси и мама ушли в деревню. Хават вон там…

Хават встала с сена, лежавшего в сарае, и подошла к Ануш.

– Что это? – спросил Кеворк, кивком указывая на корзину.

– Попробуй, тогда и узнаешь, – предложила Ануш.

Мальчик снял крышку с кастрюльки и вдохнул восхитительный запах. Пальцами он взял немного кушанья, попробовал и расплылся в улыбке.

– Твоя бабушка делает очень вкусные рыбные фрикадельки, – отметил он и протянул немного своей сестре.

Они сели у подножья дуба и стали есть руками, пока кастрюлька не опустела. В воздухе витал рыбный запах, и пасшийся неподалеку гусь насторожился и поднял голову.

– Для тебя ничего не осталось, – засмеялся Кеворк, глядя на него.

– Хочу еще! – сказала Хават, подбородок которой был измазан анчоусными фрикадельками.

– Больше нет, и хватить распускать слюни, Хават! – Мальчик резко вытер рот сестры рукавом. – Позже пойдем в курятник, может, будут яйца на ужин…

Но все они знали, что куры уже давно не несутся, кроме одной, и семья выживала благодаря ей и угощениям соседей.

– Я завтра еще чего-нибудь принесу, – сказала Ануш. – Может быть, плов.

Хават улыбнулась, облизала язычком верхнюю губу. На ее широком лице поблескивали глаза. В деревне Хават звали Монголка, потому что она была похожа на монгольских всадников, которые приехали из российских степей в Ризау и Трапезунд.

Местные жители после рождения Хават считали ее мать уже слишком старой, чтобы иметь детей, но, к всеобщему удивлению, госпожа Таланян забеременела снова и родила здорового мальчика – Кеворка.