Коммунизм и фашизм. Братья или враги? - Сергей Кара-Мурза Страница 35

Одновременно медленно подходил к своей кульминации мятеж экстремистов. Это относится не только к «движению консулов», но и к деятельности экстремистских депутатов54; дебаты вокруг нового избирательного закона после возобновления работы Палаты грозили превратиться в мятеж против политики Муссолини. Рупором недовольных был Курцио Суккерт (Малапарте). Один представитель оппозиции противопоставил революционный экстремизм Суккерта тем, кто боится потерять свои посты, завоеванные с помощью насилия». Но эти различия на уровне мотивов не мешали совместным действием на уровне политических акций. Район Флоренции, где склонный к насилию сквадризм всегда находил симпатии и поддержку и части писательской и художественной богемы, был особенно благоприятен для создания такого рода союзов. Несмотря на разницу культур и умственного уровня, Суккерт гордился своей дружбой с таким человеком, как Тамбурини. Его статья «Фашизм против Муссолини» содержала не только утверждение: «Муссолини получил свой мандат от фашистских провинций… революционный мандат… так что абсолютный долг Муссолини — выполнять революционную волю народа», но и рекомендацию партийным депутатам: «Иммунитет, которым вы пользуетесь, правильно было бы распространить на всех фашистов… Или все должны сидеть в тюрьме, или никто»55.

Этот лозунг объединял провинциальных фашистов; он был повторен, если верить рассказам о встрече у Тарабеллы, во время конфликта консулов с Муссолини.

Во время беседы с Муссолини Суккерт заявил, что избирательная реформа была только поводом для мятежа экстремистов, точнее, симптомом начала «политики ликвидации фашизма как доктрины и партии»56. Муссолини возразил: «Мой дорогой Суккерт, если мы теперь станем слабыми, мы не вернемся никогда. Понимаете Вы это или нет?»5Ставка Суккерта на революционные провинции принесла свои плоды 31 декабря в виде событий во Флоренции58. Несколько тысяч фашистов из Тосканы устроили массовое собрание во Флоренции, после чего разрозненные группы милиции и неорганизованные группы, вооруженные ружьями и вилами, разгромили типографии газет «Нуово Джорнале» и «Фантериа», масонскую ложу, «культурный кружок» и конторы ряда оппозиционных адвокатов. Это была первая крупномасштабная карательная экспедиция, направленная, в основном, против антифашизма среднего класса59.

В этом собрании принял участие Ренато Риччи, член Директории. Он напомнил фашистам о том, что «мы теперь заканчиваем оппозиционную кампанию, так как национальное правительство показало, что оно предпринимает энергичные шаги, чтобы овладеть ситуацией. Надо дисциплинированно ждать приказов Б. Муссолини». Но потом он согласился зачитать резолюцию, выражающую волю собрания: «Фашисты Флоренции, которые собрались, чтобы подтвердить точные намерения партии, заявляют перед лицом враждебных нападок на Дуче о своей лояльности, но ставят свое повиновение и свою дисциплину в зависимость от решительных действий правительства, которое, если понадобится, должно пойти на диктаторские меры»60.

Официальный фашистский отчет об этих событиях подчеркивал, что инициативу проведения этого собрания взял на себя провинциальный союз. Фариначчи писал об этом: «Если оценивать это важное событие с точки зрения члена Директории партии, мы должны выразить сожаление и неодобрение. Но мы не можем этого сделать: это было бы против нашего разума и нашей совести. Если наши сторонники взбунтовались против Директории партии и правительства, чтобы остаться верными фашизму… это не наша вина»61.

Но столь простая версия этих событий неправдоподобна. Либеральный министр Казати говорил Саландре, что он «определенно знал, что события во Флоренции были организованы Суккертом, уполномоченным Палаццо Киджи или Директории партии — что одно и то же — с одобрения Муссолини»62. Источник убежденности Казати неизвестен, но его мнение, тем не менее, надо учитывать, хотя оно лишь частично подтверждается другими доказательствами. Зато официальная версия не выдерживает критики. Сам Суккерт писал: «Ни для кого больше не секрет, что зачитанная Риччи перед собравшимися во Флоренции резолюция, с энтузиазмом встреченная огромной толпой на Пьяцца делла Синьориа, была составлена не во Флоренции, провинциальным союзом, а в Риме, Директорией партии. Это означает, что Национальная директория сама вместе с революционными провинциями выступала против правительства, стремившегося к нормализации»63. Значит, Казати был прав в своем предположении, что Директория действовала с предварительного одобрения Муссолини?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно еще раз вернуться к «движению консулов». В отчете говорится, что Муссолини спросил, почему не прибыл Тамбурини, в ответ на что Тарабелла передал ему письмо Тамбурини, в котором говорилось, что он, Тамбурини, сам уже дал сигнал для начала реакции64. Письмо Тамбурини сохранилось до сих пор:

«Дуче! Я нахожусь во Флоренции, чтобы подготовить и провести собрание, которого требовала Директория, иначе я был бы в Риме, чтобы поздравить Вас с Новым годом, но также чтобы сказать Вам, что теперь настал час для человека, достойного сравнения с Наполеоном, чтобы он послал всех людей доброй воли изгнать и уничтожить тех, кто хотел разрушить Италию за деньги зарубежных наций.

Я и вместе со мной все фашисты провинции Флоренция готовы вынести любые оскорбления, направления против нас и других вождей, но мы не потерпим те, которые направлены против Вас, так что есть две возможности: либо Вы, с Божьей помощью, осуществите грандиозную программу, на что мы надеемся, либо мы, прежде чем стать посмешищем, начнем борьбу, потому что прекрасно победить или умереть солдатом… С неизменной преданностью — Туллио Тамбурини»65.

Это письмо было частным и осталось неопубликованным, поэтому вряд ли оно было написано, чтобы дать Муссолини повод для действий. Доказательства искренности позиции Тамбурини мы находим в письме, которое он за несколько месяцев до этого послал Микеле Бьянки: «Если Дуче хочет снова стать тем, чем он был до убийства Маттеотти, он должен непременно послать к черту нескольких сотрудников и вернуть старых фашистов. Мы хотим, чтобы Министерство внутренних дел любой ценой попало в руки фашиста, а не человека, который подрывает почву под ногами Дуче»66.

Это письмо указывает на то, что начавшаяся 30 января и доверенная Федерцони в качестве министра внутренних дел была в глазах Тамбурини недостаточной, даже если он, что сомнительно, знал о решениях кабинета, когда писал свое письмо.

Остается прояснить вопрос о позиции Директории. Возможно, что Директория, как указывал Казати, с одобрения Муссолини устроила массовое собрание, но не информировала об этом Тамбурини. Возможно также, что Директория одобрила тактику независимых партийных действий. Начало реакции 30 декабря должно было выглядеть так, как если бы инициатива была одобрена хотя бы задним числом67.

Точную позицию Фариначчи трудно определить. После периода сомнений он, вероятно, решил снова обеспечить правительству поддержку экстремистской группы. Но его призывы к дисциплине содержали в себе плохо скрытую угрозу: «Только если Муссолини уступит, мы взбунтуемся и свергнем верхи иерархии»68. Но на следующий день он утверждал, что оппозиция обязана своей уверенностью только Муссолини, так как, «если он откажется от власти, ничто больше не сможет сдержать фашистов, и нация будет низвергнута в ужасы борьбы, последствия которой можно предвидеть»69. Можно, конечно, сомневаться, служила ли угроза мятежом в данном случае просто средством произвести впечатление на маргиналов уверенностью в сдерживающей роли правительства.