Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович Страница 16

В 1945 г. были назначены раввины и в другие московские синагоги — Арбатскую и Марьинорощинскую.

Введенный властями режим относительного благоприятствования религии способствовал тому, что в первые послевоенные годы отмечался рост количества официально учтенных синагог. В январе 1946 г. их числилось 75, в октябре 1946-го — 124, в январе 1947-го — 162, в январе 1948-го — 181 (в том числе в УССР — 73). Это был пик, после которого, вследствие развернувшейся борьбы с еврейским национализмом и космополитизмом, наметилась обратная тенденция. В апреле 1949 г. количество зарегистрированных синагог составило уже 180, в январе 1950-го — 151, в январе 1951-го — 141, в январе 1952-го — 136 (при выявлении 244 нелегальных миньянов) [12].

В те годы происходило и ухудшение общерелигиозной ситуации в стране. Секретарь ЦК ВКП(б) Суслов и вверенный ему Агитпроп стали исподволь инспирировать новую антицерковную кампанию. В августе 1948 г. Д. Т. Шепилов, назначенный незадолго до этого заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК, направил Маленкову пространную записку «О состоянии антирелигиозной пропаганды», в которой, сетуя на то, что в стране с 1941 г. перестала издаваться атеистическая литература, отмечал: «особенно усилили свою деятельность баптисты, католики и еврейские клерикалы», которые ведут «подпольную борьбу против советской власти, поддерживают нелегальную связь с заграницей, получают оттуда указания и материальную помощь».

В результате Шепилову удалось провести через Секретариат ЦК решение о разработке в двухнедельный срок проекта постановления ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды». Однако несмотря на то что таковой вскоре и был представлен Маленкову, тот не спешил его утверждать. Будучи, в отличие от партаппаратчика-ортодокса Суслова, прагматиком-«государственником», Маленков, видимо, не желал отравлять отношения государства и церкви, подозревая к тому же Шепилова в нелояльности к себе и закулисных интригах.

Не добившись желаемого, Шепилов в марте 1949 г. решил продублировать свое похеренное антирелигиозное обращение, направив скорректированный текст на сей раз непосредственно Сталину. В этом варианте особо отмечалось, что «за последнее время деятельность многих еврейских религиозных общин приняла ярко выраженный националистический характер». Однако главной новацией второй редакции записки стали появившиеся в ней обвинения против государственных органов управления религиозными организациями (особенно против Совета по делам русской православной церкви во главе с Г. Г. Карповым). Этот Совет обвинялся Агитпропом в том, что, заняв позицию примиренчества и нейтралитета в отношении к «церковникам», тот встал «на путь попустительства», «сращивания» с ними (приводились факты обмена подношениями) и тем самым создавал «благоприятные условия для возрождения варварских обычаев и обрядов». Приложенный проект постановления ЦК теперь именовался «О неправильной линии в работе Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР». В нем даже предусматривалась отмена института уполномоченных Совета в РСФСР и других республиках, за исключением Украины и Белоруссии [13].

Однако эта попытка представителя «партийной фракции» номенклатуры использовать «религиозную карту» в борьбе с «госаппаратчиками» не удалась. В июле 1949 г. Маленков добился снятия Шепилова с поста руководителя Агитпропа. Кроме того, когда 18 августа 1951 г. министр государственной безопасности СССР С. Д. Игнатьев обратился к Маленкову с предложением арестовать главного раввина Шлифера (для пущей убедительности в МГБ была составлена совершенно секретная справка «О враждебной националистической деятельности раввина Шлифера С. М.»), то соответствующей санкции не последовало. И хотя в еврейской среде тогда широко были распространены слухи об антисемитизме Маленкова, он, тем не менее, смог, видимо, убедить Сталина «оставить без последствий» это зловещее ходатайство [14].

Хотя против ареста главного раввина мог, конечно, выступить и сам вождь. На это предположение настраивает тот факт, что зимой 1953 г., в дни печально знаменитого «дела врачей», сколько-нибудь значительных репрессий против религиозных евреев не последовало. Хотя синагоги и в Москве, и других советских городах тогда вдруг обезлюдели. В них даже в иудейские праздники молящихся можно было пересчитать по пальцам руки. Охваченные общим для еврейства страхом, некоторые раввины и члены «двадцаток» стали отказываться от должностей, обходя потом синагоги стороной. И лишь после опубликования 4 апреля 1953 г. в газетах сообщения об освобождении «врачей-вредителей» ситуация изменилась. В последние дни праздновавшегося тогда Песаха синагоги вновь заполнились людьми, среди которых было и немало тех, кто прежде был далек от религии. Среди воспрянувших духом молящихся слышны были экзальтированные возгласы: «Мы спасены!», «С евреев смыто грязное пятно».

К моменту смерти Сталина на территории СССР насчитывалось 129 зарегистрированных общин и 250 нелегальных миньянов с общим количеством верующих 200–250 тыс. человек, что составляло примерно 7–9 % всего еврейского населения СССР. На Украине, в Белоруссии и Молдавии (бывшая «черта оседлости»), где, по подсчетам С. А. Парного, детально исследовавшего «хрущевский период» истории отечественного иудаизма, насчитывалось тогда 1,1 млн евреев, действовали шестьдесят иудейских общин. В РСФСР вместе с республиками Прибалтики насчитывался примерно один миллион евреев и функционировали 34 общины (на 80 тыс. верующих), в том числе 26 в России. В регионе Кавказа, Закавказья и Средней Азии, где численность евреев — горских, грузинских, бухарских и ашкеназских — составляла 200 тыс. человек, были зарегистрированы сорок общин (из них 26 — в Грузии). Поскольку евреям-«южанам» в наибольшей степени был присущ культурный традиционализм, уровень религиозности этого региона чуть ли не в несколько раз превышал аналогичный показатель по РСФСР [15].

И все же через год после смерти Сталина либеральные тенденции в официальной религиозной политике стали заметно слабеть. Более того, партаппаратная группировка Хрущева — Суслова, втайне недовольная «уступками церковникам», инициированными конкурировавшими с нею номенклатурными «государственниками» во главе с Маленковым, решила свернуть этот курс, используя его как пробный камень во все усиливавшейся верхушечной борьбе за власть.

22 марта 1954 г. в Секретариат ЦК КПСС из Агитпропа поступила записка «О крупных недостатках в организации естественно-научной, антирелигиозной пропаганды». Ее авторы — заведующий отделом пропаганды и агитации А. М. Румянцев и его заместитель В. С. Кружков (1905–1991) — нагнетали страсти по поводу того, что за последние годы на фоне крайней запущенности антирелигиозной пропаганды «церковь значительно окрепла», а ее «влияние на отсталые слои населения» существенно возросло.