Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс Страница 52

– Она как будто расстроена, – заметил Джордж.

– Должно быть, Приаму стало хуже. Бретт сказала, что мама сегодня днем уже два раза ходила в больничку.

– Твоя мать очень добросовестно заботится о ваших рабах, так ведь?

– И не без основания. Сами они совершенно не способны о себе позаботиться. Они как дети.

– Может, это потому, что им не позволено быть кем-то другим?

– О, не начинай! Давай не будем устраивать дебатов.

– Дебаты – это для политиков. А я просто высказываю мнение.

– Надеюсь, уже высказал, – огрызнулся Орри.

Его тон ясно говорил Джорджу, что мудрее всего было бы не продолжать этот опасный разговор. Но он почему-то не мог остановиться. Как ни странно, его обычно не напоминавшая о себе совесть не давала ему покоя, и он точно знал, что обязан сказать Орри все, что накопилось у него на душе, если хочет считать себя честным и порядочным человеком.

– Не совсем, – негромко, но решительно произнес он. – У тебя прекрасная семья, Орри. Все твои близкие – милые, добрые и умные люди. То же самое можно сказать о большинстве ваших соседей. Ну, во всяком случае, о тех, с кем я познакомился. Но рабство… в общем, я согласен с твоим братом. Рабство – это нечто вроде здоровенного куска еды, который ты не можешь проглотить, как бы ни старался.

– Мне казалось, ты никогда не интересовался такими вещами.

– Так и было. До вчерашнего дня. – Джордж сбил пепел с сигары. – Что они сделали с тем рабом?

Орри не сводил глаз с реки.

– Не знаю. Но что бы ни сделали, это было необходимо.

– А вот этого уже мне не проглотить. Нет такой необходимости, когда одно человеческое существо должно причинять боль другому. А если система рождает такую необходимость или мирится с ней, значит такая система неправильная.

Орри порывисто вскочил на ноги, и когда он заговорил, Джордж был поражен резкостью, звучавшей в его голосе.

– Позволь мне сказать тебе кое-что о южанах. Южане устали оттого, что янки самодовольно критикуют все, что здесь происходит. Куперу тоже было что порассказать об отвратительных условиях жизни рабочих на заводе Хазарда. Что, экономическое рабство кажется тебе менее достойным осуждения?

Джордж тоже вскочил:

– Погоди-ка… Те заводские рабочие…

– Нет, это ты погоди! Северу следует сначала навести порядок в собственном доме, а уж потом указывать другим, что им делать и как. Если на Юге и есть какие-то сложности, южане сами с ними разберутся.

– Что-то я не вижу, друг мой, чтобы вы разбираться-то стремились. А когда кто-то предлагает вам начать хоть что-нибудь делать, вы становитесь чертовски надменными и раздражительными.

– Да, потому что нас раздражает, когда это предлагают янки. Север вмешивается в дела Юга уже тридцать лет. Если так будет продолжаться, это приведет только к одному.

– К созданию отдельного рабовладельческого правительства? Твои друзья-южане в Вест-Пойнте постоянно этим угрожали. Ну что ж, вперед! Отделяйтесь!

– Нет, я этим не угрожаю, – возразил Орри. – Но обещаю большие неприятности любому чужаку, который вздумает учить нас, что нам думать и как поступать.

– Я так понимаю, под «чужаком» ты подразумеваешь и меня тоже?

– Ты чертовски прав! – рявкнул Орри и пошел прочь от причала.

* * *

Первым порывом Джорджа было тут же собрать вещи и уехать из Монт-Роял. Однако, немного успокоившись и все хорошенько обдумав, он решил не делать этого. Джордж видел, как сильно обеспокоен Орри, и подозревал, что причина этой тревоги не имеет отношения к их спору. Но все же ссора расстроила его. Теперь, когда стало ясно, что прийти к согласию в этом вопросе им будет очень тяжело, проблема рабства открылась для него с новой мрачной стороны.

Он вполне мог понять, когда этот вопрос сталкивал случайных знакомых или привычных противников вроде политиков. Но если разные взгляды на систему рабовладения угрожали отношениям близких друзей, это было по-настоящему тяжело.

Следующие дни прошли в напряженной атмосфере и натянутой вежливости. Друзья не пытались уладить раздор до вечера накануне их отъезда в Чарльстон. Первым пошел на примирение Орри – после нескольких порций спиртного.

– Послушай, нам ведь предстоит сражаться в Мексике, а не друг с другом.

– Совершенно с тобой согласен, – с огромным облегчением сказал Джордж. – Прости, что сунул нос в ваши дела.

– А ты прости, что я пытался этот нос оторвать.

Они восстановили и укрепили дружбу еще одной порцией выпивки. Но память о ссоре и о том, что ее вызвало, осталась в душе обоих.

* * *

Прибрежный пароход довез их вокруг Флориды до залива. Море было неспокойно. Первые дни Джордж бо́льшую часть времени проводил на палубе, перегнувшись через леера. Когда судно ненадолго зашло в Новый Орлеан, чтобы пополнить запас пресной воды и провизии, он был безмерно счастлив, что появилась возможность хотя бы на несколько часов снова ощутить под ногами твердую землю.

Они с Орри прогулялись по дамбе и по старому кварталу, потом выпили в кафе крепкого горького кофе. Джордж купил три газеты и, заказав еще кофе, внимательно перечитал все новости. В конце сентября генерал Тейлор окружил и взял город Монтеррей, став настоящим героем. В политических кругах уже ходили разговоры о том, что Тейлор может стать следующим кандидатом в президенты от партии вигов, если только его начальник генерал Скотт, тоже виг, не решит выдвинуться сам. Далеко на западе американцы вовсю осваивали испанскую Калифорнию, которую Соединенные Штаты уже объявили своей территорией.

Иногда Джордж по-прежнему с трудом верил, что его страна действительно воюет с Мексикой. Чуть больше двадцати лет назад мексиканское правительство впервые легально разрешило первым янки поселиться в штате Коауила-и-Техас, наделив американского «импресарио», как здесь говорили, а вернее сказать, комиссионера Мозеса Остина официальным правом переселить туда определенное количество человек, обеспечив их безопасность.

Конечно же, все это происходило тогда, когда испанское правление в Мексике доживало свои последние дни. Очень скоро страна обрела независимость, после чего для нее началась череда настоящих бед. Конституция 1824 года была повторно отменена вспыхнувшей революцией. Правительства возникали и падали с головокружительной быстротой.

В 1836 году началась короткая и жестокая схватка за независимость Техаса. В начале марта того же года мексиканцами были зверски перебиты почти все техасцы, защищавшие миссию Аламо в Сан-Антонио. Чуть больше месяца спустя армия Сэма Хьюстона на берегу реки Сан-Хасинто выиграла решающий бой этой войны, подарив Техасу независимость. Этого мексиканцы так и не смогли простить.

В последние два десятилетия с американо-мексиканскими отношениями всегда было связано одно имя, которое теперь, как узнал Джордж из новостей, снова вернулось на газетные полосы. Генерал Антонио Лопес де Санта-Анна добровольно вернулся из своего кубинского изгнания вместе со всей своей свитой и семнадцатилетней женой. Репортеры высказывали предположение, что он может принять на себя командование мексиканской армией, и уже не в первый раз.