Стальное поколение - Александр Афанасьев Страница 48

В населенный пункт Киров не ходит автобус и нет нормальной дороги. От Агдама — идет дорога, но потом с нее надо съезжать и продвигаться по колее, натоптанной прямо по горному склону. По такой дороге — ехать несколько километров и кое-где — БТР буквально цепляет своими бортами скалы, продираясь меж них с жутким треском.

Именно это сейчас и происходило — первой ехал милицейский, желто-синий УАЗик, за ним, отставая метров на двадцать, упрямо карабкался в гору старый, с изношенными движками БТР-70, а за ним — ковылял ГАЗ-66, в кузове которого было восемь человек десантников из группы усиления. Кузов был тентованный, тент снимать никто и не думал. Больше всего хлопот доставлял бронетранспортер — левый движок не тянул совсем, правый работал на пределе и постоянно перегревался.

Вот и сейчас, издав невообразимый звук, бронетранспортер дернулся и встал, да так дернулся, что кто ехал на броне — едва с нее не попадали…

— Приехали… — прокомментировал высокий, белобрысый здоровяк и изо всей силы врезал стальным прикладом своего АКС-74 по броне.

Открылся люк.

— Товарищ капитан, ну не виноват я! Сами видите, какое г…о. Дали бы нормальную машину…

Капитан Юзас Станкявичус своим темпераментом опровергал мысль о том, что все прибалты флегматичны. Темперамента у него хватало — особенно после Афганистана.

— Поговори! Ты фильтры менял?

— Да меняй там, не меняй — толку нет!

— Метнулся!

Водила — зачуханный, как и все водилы советской техники — полез в десант, где вместо десантников было половина движка — на случай ремонта.

Молодой сержант — осмотрелся, приложив ладонь к виску.

— Зубатов, Горе — наблюдение — скомандовал он — от машин не отходить…

От милицейского УАЗа, оторвавшего метров на тридцать от колонны — неспешно, вразвалочку подошли двое милиционеров. У одного из них был старый карабин СКС, видимо, выданный из мобзапасов, у другого — автомат АКС-74У, который, как показал Афганистан — в бою ни на что не годен ^[57].

— Долго стоять будем? — поинтересовался один из милиционеров, чернявый и усатый. Никому из них доверять было нельзя, это уже было понятно.

— А я знаю? — огрызнулся лейтенант — техника говно.

— Ладно. Мы отойдем ненадолго.

Будь это его подчиненные — лейтенант огрызнулся бы на них, заставил торчать у машин… нехрен в дороге на свою ж… приключения искать. Но это были представители другого ведомства, более того — это были работники милиции. Которые в неофициальной иерархии стояли выше военных: военный два года отслужил и в отставку, а у милиции работа… двадцать лет выслуга. Потому — лейтенант просто проводил их недобрым взглядом в спину. Заподозрить неладное ему не пришло в голову, хотя в Афганистане — если зеленые сваливают, знак по-любому недобрый.

Капитан посмотрел ментам в спины, потом огляделся по сторонам. Красиво… горы как на Урале, только еще красивее. Несмотря на прибалтийскую фамилию — он родился и вырос на Урале, отца по распределению направили на оборонный завод… уральская закалка, так сказать. Черные горы… и черный лес. Да, красиво. И чего воюют, чего не живется…

От ГАЗика подошел прапорщик Соловей, протянул пачку. Капитан машинально взял сигарету, пригляделся — кишиневский Мальборо. Неплохо, неплохо — в Москве в переходах такая пачка по трояку идет…

— Где взял?

Прапор услужливо поднес огоньку от зажигалки, которая на Западе стоила копейки… то есть центы и считалась сущей ерундой, а в СССР была форсовой вещью.

— Да так. Местные подарили…

Капитан нахмурился.

— За что?

— Да так. Хорошие люди оказались.

Капитан нахмурился еще сильнее.

— Ты эти штучки мне брось, Соловей. За что?!

Прапорщик принужденно улыбнулся, перейдя на суржик пополам с русским. Так всегда было, когда он нервничал.

— Та ни за шо такое… Везли чачу, говорят — пропусти, друг дорогой, на свадьбу едем. Шо я, враг им что ли. Так они мне и чачи целый пузырь дали.

Вообще то прапорщик Соловей немного покривил душой. Чачу ему, конечно, дали, что есть то есть. Вот только все это — было не первый раз. И под корзинами с фруктами, мясом и выпивкой — везли несколько пистолетов, автомат и боеприпасы, которые перебросили через границу, и которые должны были пойти подпольщикам в Степанакерте. А еще — это были хорошие друзья прапорщика Соловья. Настолько хорошие, что несколько дней назад он продал им из личных запасов несколько коробок автоматных патронов, списав их на стрельбы. А вчера — он встретился со своими друзьями и за несколько блоков Мальборо рассказал им о планирующейся операции в Кирове — так что туда можно было уже и не ехать. Вот только ни одна сторона не могла предусмотреть поломки бронетранспортера там, где ему ломаться совсем не следовало.

— Еще раз возьмешь что-то у местных, поедешь назад — сказал капитан — я серьезно. Или под суд пойдешь.

— Та, зачем так строго…

— Я сказал. Ты услышал. Все.

— Товарищ капитан… — раздалось со спины.

— Что?!!!

— Разрешите обратиться…

Это был Ломанидзе. Плохо понимающий по-русски, но абсолютно незаменимый в горах грузин. Вечный залетчик… несмотря на свои габариты, он был добродушным и каким-то… беззащитным, что ли. Деды над ним издевались, и он не давал ответа, хот мог просто взять двоих самых борзых и хорошенько стукнуть друг о дружку головой. Капитан уже имел разговор с дедами по этому поводу, но пока результата это не дало.

— Что у тебя, рядовой.

— Товарищ капитан, разрешите отойти…

— Чего?!

— Ненадолго… вот так прихватило.

С желудком у Ломанидзе тоже были проблемы… не принимал обычную солдатскую пищу. Кормили надо сказать не так плохо, просто несвежим…

Капитан хотел уже выматерить солдата и отправить его к Газону — но что-то заставило его передумать. Может то, что до этого — точно так же ушли двое милиционеров. Может быть — то, что ему хотелось хоть немного облегчить жизнь этому сильному, но не доставляющему никаких проблем солдату. Может, потому что Ломанидзе не потерялся бы в горах ни за что, отпускать его было не так опасно…

— Ташков, долго там еще?

— Минут двадцать, товарищ капитан — крикнул водила.

— Давай — мухой… — приказал капитан.

* * *

У Ломанидзе и в самом деле прихватило живот… но не от несвежей пищи. А от того, что он узнал вчера, что такое «баш» и что такое «хап».