Наледь - Алла Дымовская Страница 48

Мелодия все звучала и звучала, без перерывов и тонального упадка, спустя минут пять инженеру стало уж и не по себе. Свирельные переливы, поначалу казавшиеся нежно-тоскующими и безобидно-милыми, вдруг будто оцарапали ему душу, внесли тревожный разлад, и Яромир почувствовал, как внутри его груди нарастает безотчетный, ничем не мотивированный страх, еще более усугублявшийся с каждым проходящим мгновением от сошествия с неба ядовитого лунного света, теперь и зловещего. Инженеру хотелось бежать, сломя голову и без оглядки, сквозь репейниковые кусты и чащи, пусть бы и тигр, только прочь с окаянной поляны и подальше от козлоногого музыканта. Он едва не осуществил свое намерение, но оступился в траве, коварно оплетшей обе его ступни, опрокинулся в падении на спину, пребольно стукнулся затылком и немедленно пришел в себя, чертыхаясь уже и вслух. Подумаешь, испугался голого с копытами и дудкой, великое дело! А барабан на что? Однако стучать Яромир погодил. Поднялся с земли, отряхнулся. Окаянная трава промочила джинсы насквозь, что еще добавило инженеру раздраженных порывов, но хорошо было и то, что страх его, постыдный и неуместный, сам собой куда-то улетучился.

— Кто вы такой будете? — громко обратился он к козлоногому певуну, как обычно адресуются к тугим на ухо и иностранцам, не особенно, впрочем, ожидая ответа.

— Пан, — со вздохом бросило странное существо в пространство, не отрываясь от созерцания луны и лишь на малое мгновение прервав очередную щемящую сердце руладу.

— Добрый вечер, — учтиво откликнулся Яромир, — приятно познакомиться. — Инженер совершенно упустил от некоторой растерянности из виду, что в свою очередь не соизволил представиться козлоногому. — А что вы здесь делаете?

— Сижу, — после недолгой паузы ответил Пан и более не добавил ничего.

— Я вижу, что сидите, а зачем? — с настойчивостью не без привкуса саркастической досады продолжил расспрашивать Яромир.

— Чтобы сидеть. — На этот раз Пан вздохнул куда длиннее и печальнее. Как бы давая понять липучему собеседнику: а не время ли ему ступать своей дорогой?

Но Яромир категорически отказался принимать намек на собственный счет, не для того предпринял он рискованную вылазку, чтобы просто так уйти ни с чем. К тому же, после попытки панического бегства, завершившейся бесславным падением, необходимо было сохранить лицо.

— Затейливо у вас выходит, — попытался сказать комплимент инженер, имея в виду степень исполнительского мастерства козлоногого Пана. — Только очень уж грустно. Может, стряслось чего? Так я могу предложить помощь.

— Все нимфы! Все нимфы! — завздыхал Пан, оторвавшись наконец от своей дудки и переставши таращиться на каинов лик луны. — Разбежались! — сокрушенно пожаловался он Яромиру.

Немудрено, от такого-то ухажера. С усмешкой подумал про себя инженер, но тут же засовестился. Негуманно это, высмеивать чужие недостатки во внешности.

— Вам бы постричься, еще хорошо бы раздобыть штаны. Лучше джинсовые, они стройнят, — подал он сочувственный совет, сомневаясь в душе, что козлоногому выйдет от его слов хоть какая польза.

Пан недоуменно уставился на Яромира неоновыми глазищами, словно впервые услыхал и про штаны, и про гигиенический уход за волосами, и так созерцал безмолвно его особу, наверное, целую минуту. Потом почесал правый рог, хмыкнул и скорбно произнес:

— Штаны не помогут. Мне бы новый пруд. Или хотя бы ручеек. — Он указал когтистым пальцем на бесприютную лужу позади пня. — Пересыхает. От забвения. Сижу один. Лягушки и те ушли. — Пан горестно хлюпнул длинным нечистым носом, вытер липкую юшку концом растрепанной бороды.

— Можно выкопать колодец, а оттуда насосом. Хотите, я раздобуду пару лопат? За несколько недель вдвоем управимся. — Яромиру не очень улыбалось предаваться дежурными ночами ручному труду, но и Пану в этот момент он сочувствовал от души. — Вы только тигра придержите. Я, знаете ли, ничего не имею против крупных хищников, тем более из вымирающих видов, но все же, здесь не зоопарк.

— Тигр чужой. Дионисий, фат и хлыщ, потерял. Аккурат до эмиграции. Теперь животное рыщет бесприютно. — Пан отложил в сторону на край пня свою неказистую дудочку, разоткровенничался с любезным и заинтересованным собеседником: — Колодец копать неперспективное занятие. Высохнет все равно. Сижу и печалюсь. Нимфы мои — сучки. Ручеек им подавай. А бесплатную путевку в Шампань не хо-хо? — Козлоногий сделал весьма непристойный жест в сторону высоких сорняков. — Простите, что давеча вас напугал. Тут озвереешь. Поневоле.

— А вы почему не эмигрируете? — задал вопрос инженер, скорее ради поддержания ритмичного течения беседы, ибо об ее сути он не имел ни малейшего представления.

— Кому я нужен? — Пан покачал кудлатой головой, отчего во все стороны полетела колючая травяная шелуха. — Дионисий, блудодей, подался на чилийские виноградники, теперь гонит суррогат и не стыдится. Еще ставит свое тавро. Сатиры, те в американском Голливуде. Живут в заброшенных декорациях от «Кинг-Конга», пугают туристов. Последняя вакханка забеременела и сбежала с оборотнем-удодом в Девять Рек. А про меня забыли.

— Сатиры, вакханки… — задумчиво повторил вслед за козлоногим перечень его несчастий Яромир. — Прямо мифология какая-то.

— Мифология и есть. Хорошо нам жилось в Элладе. — Пан мечтательно и вдохновенно обратил неоновые очи горе. И тут же с нескрываемым озлоблением поведал случайному своему собеседнику: — Пока не пришли святые угоднички. С крестами. Дали по шее и велели выметаться. Скитались мы бездомные, там, сям. Спасибо, Антиох Андриан, тутошний мэр — добрая душа, приютил.

— Ага… — единственно нашелся что сказать Яромир. Да и что тут скажешь? — И как же дальше с вами будет?

— Ничего особенного. Можно бродяжить, в аккурат наладится, земля-то круглая. Или отправлюсь к Анастасу на погост. До поры. Пока не воскресну. — Пан неожиданно, в вихревом движении, будто игрок в гольф при дальнем прицеле, взвился с пня, после, обернувшись, гневным жестом зашвырнул подругу-свирель прямо в самую середину лужи. — Устал я. Пойду, — вместо прощания сказал он и ловко запрыгал по высокой траве в репейниковую чащу.

— Погодите, я хотел спросить! — закричал козлоногому в сутулую спину Яромир. — Это очень важно.

— Ах, не важно! — на бегу отмахнулся от него Пан. — Делайте с вашим заводом что хотите. Вы же человек! Вам все можно!

Обескураженный, Яромир вернулся в подсобку. Царь Обезьян к этому времени успел выдуть целый кофейник и извести в свою пользу добрую половину сахарницы. И теперь явно намекал инженеру, что хорошо бы сходить на двор к старой колонке за водой. О продолжительном более обычного отсутствии своего друга на служебном обходе он ни словом не обмолвился. Яромиру, напротив, желалось поговорить о добытых впечатлениях, поэтому, дабы задобрить Ханумана, он безропотно выступил в роли водоноса.

Из сонно-стылых недр заводского корпуса доносилось знакомое шуршание. Барабан все еще висел у Яромира через плечо, пришлось постучать для острастки. Набрав полное ведро воды, инженер еще несколько мгновений постоял у колонки, наблюдая стремительный исход напуганных клочковатых теней в сторону пограничных огородов.