Последний госпитальер - Илья Стальнов Страница 46

– Как падает?

– Не знаю. Семнадцать тысяч… Пятнадцать…

Капитан не веря своим глазам смотрел на скачущие цифры компьютера и слушал доклады, отдающиеся в его ушах из наушника.

– Они уходят в гиперпространство, сэр.

– Но у них блокированы защитные системы! У них не добрана энергия выхода!

– Да, сэр… Но они уходят… У них получается. Серебристый вихрь начал кружиться вокруг корабля московитян – признак близкого перехода.

– Мы их удержим?

– Наше поле нейтрализовано. У нас осталось несколько секунд.

– Уничтожение. Плазмоудар носовых орудий,

– Есть, сэр.

* * *

Эсминец аризонцев подернуло дымкой, и он начал будто отдаляться. Пилот никогда не видел ничего подобного. Он ощущал, как вакуум вокруг будто сошел с ума. Ломается привычная пространственная структура. Корабль, оставаясь на месте, тем не менее отдалялся от неподвижного эсминца аризонцев. А шлюпку несло прочь.

– До перехода в надпространство две минуты, – сообщил компьютер. – Новые указания?

– Отмена программы самоуничтожения.

– Исполнено.

– Переход стандартный. Программа маршрута – ноль девять.

– Принято.

– Ну, теперь посмотрим, – прошептал пилот.

А госпитальер развалился, прикрыв глаза, объятый эластонаполнителем противоперегрузочного кресла, и какие-то неведомые силы, неощутимые никому другому, вырывались из контейнера и проходили через руки, лежащие на серебристой поверхности.

Острый, похожий на орлиный клюв, нос эсминца начал светиться малиновым светом. Яркость его росла.

– Заработали накопители! – воскликнул штурман. – Сейчас врежут по нам из плазменных орудий. Наша защита не погасит удар…

Так и произошло. Свет на носу эсминца стал невыносимо ярким. А потом протянулись четыре ярких полосы, которые готовы были превратить корабль московитян и людей, находившихся в нем, в облачко плазмы.

Когда пилот приоткрыл глаза, не сомневавшийся, что он уже на том свете, на экранах бушевал огонь, будто корабль провалился в крону звезды.

По рубке прошла все усиливающаяся вибрация – такая, что казалось, все молекулы и атомы перемешаются, электроны сойдут с орбит. Вибрация проникала всюду. И долго ее не выдержать…

* * *

Пальцы капитана «Канаверала» жили вне его самого. Подсознание работало за него. Он играл на пульте сложную мелодию. Цель была одна – спасти корабль.

– Курс – сто восемьдесят. Режим один, – дал подтверждение компьютер.

Перегрузки вжали экипаж в кресла. Если кто-то находился вне их, нарушая инструкции, теперь они расплачиваются переломанными костями.

Капитан не видел, достиг ли выстрел плазменных орудий цели. Он только видел, как кусок пространства вскипел, в нем будто вспыхнуло новое солнце.

– Вышел из строя третий генератор, – сообщил компьютер.

– Снижение тяги – тридцать процентов.

– Перераспределить на оставшиеся, – велел капитан.

– Опасно, вероятность деструкции – шестьдесят процентов, – возразил компьютер.

– Исполнить.

Послышался скрежет. Вибрация начала лихорадить корабль.

– Деформация защитного экрана к зоне шесть-зет, – сообщил компьютер. – Разгон генераторов защитной системы.

– Отстрел…

После этих слов примерно третья часть корабля отлетела в сторону.

Потом эсминец попал в какой-то водоворот Его бросало, будто это не космический, а океанский корабль, попавший в жесточайший шторм.

– Начинается деструкция второго двигателя.

– Заглушить.

– Не удается.

– Глушите оба! Дрейф! Капитан напрягся… Но волна прошла.

Он осмотрелся. Перед ним был чистый космос. Корабль московитян исчез.

– Проверить личный состав и повреждения корабля, – приказал капитан.

– Проверка личного состава, – задолдонил компьютер…

Космический волк вытер дрожащей рукой лицо и сорвал обод электронной контакт-системы, стащил наушник

– Обработайте данные компа и доложите, – приказал он оружей-офицеру и прикрыл глаза, перед которыми будто наяву стоял только что разверзнувшийся ад…

* * *

– Где мы? – первым делом спросил Сомов, приходя в себя.

– Очнулся? – бодро осведомился Филатов. – А то я уж хотел вызывать санитарный транспорт с Московии.

– Какой транспорт?

Экраны были заполнены бесконечной синью надпространства, не нарушаемой ничем. – Мы обманули супостатов, – сказал Филатов. – Хотя не пойму, как – Ангелы небесные помогли, – усмехнулся пилот.

– Или черти, – добавил штурман.

– Главное, посудина наша цела и дотащится за несколько дней до дальприемной станции «Байкал».

– «Байкал», – повторил Сомов, будто наслаждаясь этим словом. – Дом.

– Дом, дом, – кивнул Филатов. – Возвращаю тебя целым и невредимым, госпитальер. Миклухо-Маклай ты наш. Покоритель диких сердец.

– Мы победили, – устало произнес госпитальер.

– Да. Думаю, да, – сказал Филатов. – А там уж эксперты скажут, стоила ли овчинка выделки.

– Столько жертв… Столько жизней, – вздохнул Сомов и почувствовал, как по его щекам катятся слезы…

Через восемь корабельных суток «Зонт» вынырнул из надпространства, а еще через пять часов коснулся контактной платформы дальприемной станции Московии «Байкал» – своеобразных ее космических ворот, зависших на геостационарной орбите над столичной планетой.

Месяцы, последовавшие вслед за этим, нельзя было назвать лучшими в жизни госпитальера и его друга. Их продержали две недели в карантине, исследуя, как подопытных кроликов. Научники разобрали по частям корабль, пытаясь понять, что же произошло в момент схватки с эсминцем Аризоны. Потом друзей отправили на Новую Венеру, где располагались основные исследовательские институты Московии. Там их продолжили изводить, вопросами – ученые, и допросами – офицеры Министерства Внешней Информации.

Когда Сомов перекинулся несколькими словами с руководителем центра академиком Карагадаевым, тот не стал распространяться насчет клада приоров. Информация сразу попала в разряд особо секретных, о которых необязательно знать и тем, кто доставил все это. Госпитальер не обижался, потому что хотя его и раздражали игры в секретность, но он понимал их необходимость.

– Не зря хоть бегали от аризонцев? – спросил он.

– Не зря… Эх, уважаемый мой, если мы хотя бы нащупаем ответы нате вопросы, которые поставили перед нами ваши удивительные находки.